Бдазл, Ханна, Левар и Тижак собрались перед богом войны. Несмотря на своё поражение, они ощущали себя победителями, ведь сразились с самим томелоном. Рядом с ними стояли их вираны, чтобы слышать, какие вердикты вынесет Дракалес. А он по своей сущности любителя хороших сражений принялся говорить о недостатках каждого из них. Бдазл ему не понравился из-за своей медлительности. Ханна тем, что совершенно не готова к битве на близком расстоянии. Левару не достаёт устойчивости. И только он собирался было сказать про Тижака, как вдруг среди людей поднялась суета. И эта суета была связана не со словами ваурда, ведь бог войны говорил истину, и они принимали его слова как наставление и не собирались никак оспаривать. Из толпы людей выделился какой-то человек, как сначала подумал Дракалес, ребёнок. Однако, взирая на него своим божественным взором, он видел, что это был взрослый мужчина. Правда, его рост был достаточно мал. В своих двух руках он сжимал одноручный меч — тот был ему как раз по размеру, чтобы стать двуручным оружием. Виран леваритов тяжко выдохнул и сказал, обращаясь к богу войны: «Прости, о великий Дракалес. Не думал, что ты станешь свидетелем нашего позора» Подбежав к ваурду, коротышка покрепче схватил свой меч и голосом, похожим на детский, произнёс: «Сразись со мной, бог войны! Сразить!» Его виран принялся отчитывать его: «Да как ты смеешь представать перед самим Дракалесом, потомком великого Датарола?! Не позорь нашу страну! Вернись домой и продолжай тихо заниматься своим делом!» Но мужчина не отступал и лишь просил его сразиться. А он докажет, что может быть истинным леваритом. Виран обратился к Дракалесу: «Пожалуйста, прости нас за него, великий Победоносец. У него нет имени, но все зовут его просто Шкет. Из-за его маленького роста. Мы не знаем, что с ним. Чародеи говорят, что это какая-то болезнь. Мы же думаем, что проклятье. Но он немощен и низок ростом. Ни в левариты он не годится, ни в ханаи, ни в тижакцы, ни тем более в бдазлы. Мы уж и так устроили ему жизнь, как могли. Но он никак не хочет мириться со своей участью никчёмного человека. Берёт этот меч и сражается с ветром, полагая, будто бы приближается к нашей сущности. Но мы-то видим, что это не так. Мы-то понимаем, что он не может приблизиться к нашей сущности» Шкет его перебил: «Я могу! Я приблизился! Бог войны, испытай меня!» Виран лишь растерянно поглядел на Дракалеса. Оранжевые зрачки безотрывно глядели прямиком в душу недорослика. Своим всепрозревающими глазами бога Дракалес видел, что чародеи были правы — патология поселилась в теле этого человека. Никто не виноват в этом. Лишь время и случай. А потому, сколько бы он ни тренировался, сколько бы он ни пытался взращивать в себе своё могущество, всё было тщетно. Его потуги только лишь удерживали его физическую форму от увядания. И бог войны высказал во всеуслышание эти мысли. Каждый проникся жалостью к этому маленькому человеку. Однако не он сам. Шкет не позволил себе жалеть самого себя. Он продолжал настойчиво требовать, чтобы бог войны сразился с ним и испытал его. Виран принялся в более мягкой форме отговаривать его от этого. Но теперь уже Дракалес остановил его, а после заговорил: «Так уж получилось, что ему отрезан путь воина. И многое потерял он, даже не успев приобрести. Но всё же посмотри на него. Вы не видите, но в нём уместилась стойкость бдазла, точность ханая, сила леварита и ловкость тижакца. Нет, не в физическом воплощении, но в его настрое. Даже зная о том, что ему не суждено быть одним из вас, он всё равно стремится к этому. Шкет, до конца своей жизни быть тебе ничтожным человеком, которые не способен стать сильным, сколько бы стремлений к этому ты ни прилагал. Но вопреки своему происхождению ты стремишься превзойти это. Что ж, вот: пред тобой стоит бог. И я вижу, что твоё стремление сильнее твоего недуга. Ты победил в этом сражении, а потому я исполню две твои просьбы: ту, о которой ты сказал, и ту, которую не осмелился высказать. Идём. Мы сразимся» Поднялся изумлённый гул. Толпа недоумевала, как такое может быть. Но никто не осмелился остановить бога войны.
Исполин и коротышка. Гора и муравей. Бог и ничтожество. Вот они стоят друг напротив друга. Глаза бога войны заполонил рассвет, что безмолвно говорило лишь об одном — битва будет настоящей. На лице Шкета — мрачная решимость, несломимая целеустремлённость, желание во что бы то ни стало поучаствовать в этом сражении. Громогласный Дракалес спросил у своего оппонента: «Шкет, готов ли ты победить меня?» «Да!» — как бы ни старался коротышка, но до ушей толпы доносился лишь отзвук его голоса. Но другой голос, голос его души сейчас рычал, подобно огромному чудищу. И, словно бы услышав этот самый внутренний рык, Атрак ответил ему — слева от Шкета вырвался чёрный бивень Аласа. Коротышка вздрогнул, однако лишь внутри. Сил его духа было достаточно, чтобы не показать этого испуга. Дракалес во второй раз возвысил свой голос: «Шкет, готов ли ты победить себя?» «Да!» — снова ответ низкорослика потонул в тишине, донеся до ушей толпы лишь его бледное эхо. Но Атрак услышал его во второй раз, явив справа от него чёрный бивень Ятага. В этот раз даже душа осталась смелой. И вот, когда он стоял меж двух чёрных врат в мир войны, голос Дракалеса зазвучал в третий раз: «На что ты готов ради победы?» «На всё!» — округу оглушил низкий раскатистый гром его могучего голоса. Дух войны вошёл внутрь него и стал преображать. Коротышка стал увеличиваться в размере. Миг — и он ростом со среднего человека, ещё миг — с широкоплечего Левара. Ещё миг — с высокой Ханны. Однако его рост на этом не остановился. Он продолжал расти и ввысь, и вширь, сровнявшись уже с ваурдами и ратардами. Прошло ещё мгновение — и теперь он ростом с Дракалеса. Но и тут он продолжал увеличиваться, так что вскоре перед богом войны стояла самая настоящая гора, которая превышала его ростом в полтора раза. Но не успел он сформироваться, как над Аласом и Ятагом образовался огненный портал. А из этого портала на Шкета стала низвергаться самая настоящая магма. Народ от удивления ахнул. Однако со стороны нового громилы не было никакого звука, как будто бы он помер, не успев даже закричать от боли. Атрак излил огромную массу расплавленной руды, а после огненный портал затворился. Чёрные бивни мира войны ушли следом за ним. И на месте огромного воителя, в которого преобразился бывший отброс общества стоял остывающий металлический монумент. Медленно потянулось безмолвие. Дракалес смотрел на монумент своими оранжевыми глазами, готовыми к бою. Другие тоже безотрывно глядели на то, как половина конструкции застыла и обратилась чёрной металлической статуей, когда как другая половина осталась красной. Да вот только это был уже готовый материал. Шкет сразу же облачался в доспехи Атрака. Они соединились с его могущественным телом, и теперь стали частью его кожного покрова. По сути, доспехи заменили ему плоть. Теперь же в нём происходили преобразования внутренние, самые важные, от которого зависит, сможет ли человек принять новую сущность. Сможет ли он существовать в обличии ваурда. Что будет: образуется новый воитель Атрака? Или же он так и останется вечным монументом, как напоминание того, что путь в Атрак закрыт слабым существам.