Дракалес присоединился к Наадену и Алебару, чтобы биться с Абстаилом. Но, как и оружия воителей Атрака, Гор не мог причинить ощутимого ущерба этой каменной скале. Однако это же было и с самим врагом — как бы он ни пытался размахивать своими конечностями, попасть по непобедимым врагам он не мог. Тогда Победоносец решил отбросить свою целеустремлённость и просто получить наслаждение от этого боя.
Под конец ночи пал последний орк, и последний ваурд присоединился к тому, чтобы сражаться с исполином. Нерушимый камень не поддавался мощным ударам багряного воинства. Моран’даид кружил вокруг этого действа и старался изучать состояние Абстаила, а также высказывал предположения, что ещё можно было сделать для победы над ним. Дракалес все эти предположения, конечно же, пробовал. Однако ничего не помогало. И он продолжал просто осыпать противника градом ударов. А тот продолжал становиться более искусным и быстрым.
Настал новый день. А битва так и не сдвигалась с мёртвой точки. Материал, из которого был сделан этот истукан, не поддавался никакому разрушению. Конечно, его тело крошилось и осыпалось, но всё это было незначительным уроном. Так они будут биться до скончания веков. Томелон, уже удовлетворив свою жажду сражения, вышел из боя, чтобы задействовать свои тактические возможности полководца и стратега. На ум сразу пришла мысль, что он не целиком и полностью использует возможности войны. Он может призвать в этот мир Атрак, чтобы напитать это измерение духом войны и стать ещё сильнее. Этот же дух может ослабить Абстаила. Подумав обо всём этом, владыка войны призвал сюда Алас и Ятаг. Огромные бивни Триумфа и Скорби будто бы очертили место сражения, а после этого яркая красная вспышка перенесла ветра войны сюда. Небеса тут же покраснели, тела багрового воинства наполнились избыточной силой, Гор в руке бога войны ещё сильнее начал рваться в бой. Но Дракалес не торопился. Воззрившись на Абстаила своим божественным взором, он видел, что произошло совершенно обратное — аура нечестивой битвы начала укрепляться, как и сам каменный исполин продолжил быть сильнее, а также становится очевидно, что тело врага перестаёт даже крошиться. Дракалес подозвал к себе Ренгала и попросил, чтобы тот рассмотрел обстоятельства своим взором бессмертного и дал совет. Но разорад уже знал причину, так что ваурд сразу же отвечал ему: «Абстаил поглощает праведную войну, чтобы порождать на свет неправедную. Чем больше ты будешь призывать дух войны в этот мир, тем сильнее будет становиться противник. Также он питается гневом, алчностью и безумием. А потому, наполняясь этими качествами, ты ослабляешь себя и делаешь сильным его. Но, как я погляжу, тебе уже удалось одолеть эти три духа в себе. Но теперь уразумей: чтобы одержать эту победу, тебе нужно отказаться от всего и сразиться с ним, подобно тому как обычный воин бьётся со своим противником» Дракалес, понял, что имел в виду этот бессмертный: отозвать Гора, приказать ратардам и ваурдам отступить от него, развеять дух войны и больше не прибегать к нему, перестать использовать свои великие силы. Да, это было суровым испытанием. Однако ваурд осознавал, что ему не победить никак иначе.
Воля полководца дала понять всем воителям, чтобы они отступали. И те не посмели его ослушаться. Перебравшись к нему за спину, багряные воители отозвали свои оружия, выполнив тем самым первое условие. Абстаил в этот момент нападает на Дракалеса, и тому приходится уклоняться и отбиваться. Сейчас, под действием духа войны, он ощущает себя всесильным и могущественным. Как же он может отказаться от него, от поддержки собственного мира? С этим этапом он решил повременить и обратил взор на свой меч-топор, который продолжал рваться в бой. Сейчас они с ним были единым целым, настроенными на одно дело — сражаться. И отозвать его означало бы самое больше предательство, какое только можно было бы свершить. Рука не поднялась делать это. Нападения каменного исполина продолжались, и своим оружием он как раз таки отбивался от его ударов. Сражаясь и осматривая тело Абстаила, Дракалес видел, что совет Ренгала действует, как надо — теперь громадина была не такая сильная. Однако все попытки извлечь три нечестивых духа, чтобы он снова стал неповоротливым и нерасторопным, ни к чему не приводили. Воля противника была сильнее. И тогда Дракалес приказал Атраку покинуть этот мир, после чего дух войны начал таять постепенно. Небеса снова делались синими, ветер снова превращался в штиль, боевой настрой медленно выветривался из души Победоносца, оставляя только лишь его собственные мысли. Да, и это помогало, потому что враг стал ещё медленнее. И теперь гнев, алчность и безумие внутри него действовали неслаженно. Они боролись друг с другом, мешая самому Абстаилу действовать с точностью и силой. Дракалес подумал, что этого будет достаточно, а потому сосредоточился не на сражении с ним, а на попытке удалить из него эти самые гнев, алчность и безумие. Томелону казалось, что он был способен на это, что ещё немного — и эти силы покинут тело каменного истукана, или он приложит достаточно духовных усилий, после чего они превратятся в праведные настрои ума и перестанут питать этого врага. Но ни первого, ни второго не происходило. Он истратил на это достаточно времени, так что даже опустилась ночь.
Изрядно замедленный и очень ослабевший Абстаил всё ещё продолжал отравлять этот мир своим присутствием. И тогда ваурд решил-таки убрать последний компонент войны — своё преданное оружие. С превеликим нежеланием отпустил он Гора, убийцу ненавистных врагов, оставшись один на один против каменного изваяния с голыми руками, как самый обычный воитель. Но и совет Ренгала оказался действенен. Теперь, когда Абстаилу неоткуда было брать силы, он почти остановился на месте. А гнев, алчность и безумие как будто бы потеряли опору и сами выветрились из него — Дракалесу даже не нужно было понуждать их к этому с помощью власти, которую он обрёл над ними. А враг тем временем остановился совсем, превратившись в просто груду камней, которую больше ничего не держит вместе, так что он стал разваливаться по частям. Томелон совершил фуруварат и всем своим весом помог этой разрушающейся конструкции разрушиться окончательно.
Но томелон, конечно же не забыл о том самом сердце, которое по словами дракона питало его. И среди каменных валунов Дракалес отыскал его. Это была подвеска в виде чёрной цепи, в центре которой располагался огромных размеров рубин. В нём была заключена какая-то магическая сила. Но, какая именно, ваурд уже не мог знать, ведь его ремесло — битвы, а не магия. Внутри кристалла можно было заметить какое-то движение, словно потоки воды. Ваурд, глядя на это, сказал: «Я всегда знал, что чародейство — это недостойное ремесло. Подумать только: из-за этой штуковины родился такой опасный противник. Может, нам затеять военный марш во имя искоренения магии?» Ему отвечал Ренгал: «Эта вещь родилась не по ошибке. Это предназначение. Твоё предназначение» — «Ты хочешь сказать, великие всё это устроили специально для меня? И этого истукана слепили, и столько нечестивых сил в него вложили? И всех этих урункроков принесли в жертву?» Регнал не отвечал на этот каскад вопросов, потому что было сказано достаточно, чтобы Дракалес понял: всё это было предназначением. А потому, поглядев на эту магическую подвеску, он решил надеть её.
Лишь только сердце украшения коснулось сердца Дракалеса, его сознание тут же расширилось для того, чтобы вместить в себя новые знания, а именно магию огня. Да, ту самую, которую он так сильно вожделел и жаждал. Теперь ему открылось таинство творения самой разрушительной стихии. Но Сердце Абстаила, как свою подвеску назвал Победоносец, не позволяло ему видеть эфир, чтобы использовать его для огня. Ваурд не становился ленгерадом. Амулет предоставлял только лишь понимание природы магии огня, а ещё служил эфирным резервом, откуда Дракалес как раз таки и мог черпать силы для сотворения огненных заклинаний. Да, таким образом получалось, что Дракалес мог зачерпнуть лишь ограниченный объём силы для производства магии огня, в отличие от ленгерадов, для которых открыт весь объём эфира. Но огонь и славится тем, что даже при незначительных знаниях и затратах сил он способен нанести очень много ущерба. Что ж, это был самый лучший трофей за всю историю завоеваний багряного воинства. Трофей, который будет использоваться, а не просто лежать в Таргрунде, где уже находились незначительные находки, в числе которых растраченный человеческий огнемёт, зазубренный кровавый ритуальный кинжал жреца сик’хайев, огроменный треснутый башенный щит хирдовца хорганов и отполированный добела череп одного из вождей урункроков без нижней челюсти. С этим артефактом завоевания миров сделались ещё более интересными для бога войны и ещё более ужасающи для тех, кому не посчастливилось испытать на себе поступь войны.