Дом его был небольшим, а из-за утвари, уставленной там, казался и того меньше. Помещение было прямоугольным. Бо́льшая сторона была вдвое длиннее меньшей. И вход в неприметную обитель находился ближе к углу большей стены. Сразу же слева от входа располагался гардероб, что был увешан различными одеяниями смотрителя погоста: от грязного комбинезона до вычурного костюма. Одно место было свободным, которое Агароз отдал мне. Напротив входа располагался стол с тремя стульями. Это было место для трапезы и потчевания. На столе располагалась посуда, которой было не так много. Оно и понятно — что делать одинокому человеку с огромным множеством тарелок, чашек и ложек? Если к нему явятся гости, посуда для них найдётся. Чуть подальше стоял бочонок, наполненный чистой водой для питья и умывания. Ещё правее стоял книжный шкаф, на удивление сполна уставленный всевозможными книгами. Содержание их колебалось от детских сказок до возвышенной философии. Противоположную меньшую стену занимала кровать. На прилегающей ко входу большей стене располагалось окно, которое по желанию могло быть закрыто червлёными занавесами. Рядом с окном стоял ещё один стол, но чуть меньше трапезного. К нему был приставлен всего один стул, а на его поверхности лежала раскрытая книга, по всей видимости, не дочитанная самим Агарозом.
Хозяин сторожки откинул капюшон. Им оказался тот самый старик, кто утешал меня добрым словом, когда я был ещё заключён в темнице. Он заметил удивление на моём лице и сказал: «И в третий раз привет тебе, Аир» Я в тот миг не нашёл слов, чтобы выразить своё удивления, но Агароз продолжил: «Жизнь полна неожиданностей. И часто случается так, что человек, оставивший в памяти у тебя лишь мелкое упоминание о себе, становится далее вовсе особенным» И я с ним был полностью согласен. Старик продолжил: «Ты можешь есть и пить из моей посуды, ты можешь читать мои книги, ты можешь пользоваться всем, что есть в этом доме. Но помни лишь одно — не спускайся в мой подвал» В тот миг я сильно удивился, ведь никаких подвалов я не обнаружил ни снаружи, ни внутри дома Агароза, но об этом интересоваться не стал.
Таким образом, моим домом стала изба смотрителя погоста. О моём побеге стало известно во многих городах. И, как говорил мой спаситель, злодеяния на какой-то миг прекратились, ведь каждый был наслышан о жестоком линчевателе, что избежал он казни, а теперь разгуливает на свободе, потому всякий забоялся вершить гнусные деяния, опасаясь, как бы карающая длань неуловимого мстителя не опустилась на них. Но переполох мало-помалу стал затихать, покуда в мир не вернулись лиходейства…
Пролетел месяц, как высвободился я из заточения и провёл время в доме Агароза. За это время я прочёл множество книг из библиотеки смотрителя погоста. Были весьма интересные многие из них. Красочно они пересказывали некие события, которые можно смело называть выдуманными, однако говоря о них, автор утверждает, что в бессчетных количествах миров нашлось место для их свершения. Повествования эти рассказывали о сверхъестественных существах, таких как восставшие мертвецы или краснокожие чудища, иль о прекрасных мужчинах и женщина, объятых светом и праведностью, которые обитают в небесных пределах и ограждают народы, служащие им, от лиха. Из тех книг почерпнул я множество знаний, которые укоренились в моей памяти достаточно прочно.
Агароз засыпа́л днём, пробуждался вечером и исчезал в неведомом направлении. Был он загадочен весьма, а я не решался поинтересоваться его делами, потому что счёл это вторжением не в своё дело. Но хозяин сторожки изредка делился им. Оказывается, он скитается по Каанхору, собирая слухи о не пойманном убийце убийц. Он лицезрел усиленные патрули на улицах и удвоенную стражу возле городских врат, которые допрашивали каждого приходящего и уходящего. Но с каждым новым приходом, по словам Агароза, стражников количество умалялось, и теперь они ходили не с усиленным вниманием, но с беспечностью, как это было всегда. И вот однажды, вернувшись в обеденное время в свою обитель, смотритель погоста произнёс: «Пора» В следующий миг он снял с крючка одну из своих одежд и дал её мне. Это была одежда простолюдина, неприметная и заурядная, чтобы, по словам хозяина погоста, я мог слиться с толпой и раствориться в нескончаемом потоке людей. Пока я переодевался, Агароз говорил: «Многие забыли тебя и стали возвращаться к своим гнусным деяниям. Но были и такие, кто отринули нечестивый образ жизни и стали благородными. И хоть по причине страха перед тобой они идут путём праведности, но таким образом можно вернуть Каанхору былой облик. Стало быть, твои деяния всё же дают результаты, потому пришло время воздаянию возобновиться. Устреми шаг свой в Каанхор и разыщи там стражника по имени Изарти́л. Свой патруль он устраивает в ночное время. Дождись, пока сумерки не сгустятся над городом, а после разыщи этого ничтожного человека и верни ему то, что он даровал людям. Если же ты хочешь знать цену его злодеяний, проследи за его поступью. Уверен, этот гнусный человек начнёт вершить их, лишь выйдя на свою службу» Я вознамерился переступить порог избы, как хозяин этого помещения остановил меня: «Аир, прими моё благословление, и пусть шаг твой будет тих и незаметен, а рука тверда на свершение правосудия» Лишь только Агароз закончил эту речь, как вдруг ощутил я, что стал передвигаться гораздо легче, а вместе с тем и рука моя вдруг сделалась невесомой, что могла воздвигнуться над кем угодно, как и ниспровергнуться на него так же легко. И на добром слове я ринулся в Каанхор.
Приближаясь к столице, я чувствовал, как росло омерзение моё, потому что ощущал я: там впереди оживают злодеи, которые попрятались, когда стало известно, что воздаятель на свободе. Во мне пробуждалось давно угасшее чувство необходимости искоренять это зло. И сильнее всего ощущал я мерзкое сердцебиение тот самого Изартила, что готовился к ночному лиходейству. Я вошёл в город.
В одежде, что мне подарил Агароз, я, в самом деле, чувствовал себя простолюдином, ведь ни один стражник не одарил меня даже мгновением своего взора. Лишнего внимания я не привлеку — и это было отрадно. Солнце клонилось к западу, я устроился незаметно на крыше одного из зданий, что глядели на казармы, где то и дело сновали стражники: одни входили, другие выходили. Под вечер это хождение вовсе прекратилось. А в тот миг, как округа заметно потемнела, из тех самых дверей вышел Изартил. Я ощутил, как трепещет его нутро в предвкушении приятных свершений, которые он намеревался возобновить в эту ночь. Он был труслив и страшился, что я приду по его душу, а потому, узнав о моём побеге, оказался первым, кто прекратил заниматься свершением неблагородных деяний. И теперь, убедившись, что воздаяния не последует, решил прибегнуть к своим ничтожным делам. Я же, пользуясь благословлением Агароза, неслышно следовал за ним, чтобы познать цену его гнусных свершений, как мне это посоветовал сам смотритель погоста. И я был сполна убеждён в том, что ничего, кроме гибели, этот человек не заслуживает. Он грабил, издевался и унижал ни в чём неповинных, но главное не способных противостать ему людей. И вот, выйди из дома, где он имел наглость вести разбой, повстречался стражник этот со мной. Но и слова сказать не успел, как мой клинок с лёгкостью пронзил его сердце.
В следующий миг я чудесным образом оказался посреди того самого погоста, предо мной располагалась разрытая могила, на дне которой лежало туловище Изартила. Агароз взял лопату и стал закидывать мертвеца землёй, говоря: «Славная работа, Аир. Ты ощущаешь, как полнится душа твоя удовлетворением?» «Да, — отвечал я, ведь так оно и было, — Я как словно переродился» — «Именно. Ты переродился для новой жизни или даже чего-то большего, чем жизнь. С каждым новым убитым негодяем ты будешь наполнять погост новыми жертвами. И чем больше усопших населят это место, тем более ужасен будешь ты, так что даже виранова гвардия забоится выходить против тебя» Я в молчаливом раздумье глядел за тем, как наполняется могила землёй, и видел в этом нечто упоительное. Многое в тот миг было не понято мне, но мой разум охватило иное неведомое чувство, которое занимало всё мышление, отчего я не замечал всего странного, что творилось вокруг. Это было чувство, которое я никогда не испытывал. И хоть сейчас я назову его чувством исполнения предназначения, тогда оно было для меня диковинным, и я размышлял над ним всякое свободное время.
Таким образом, устроилась моя жизнь. Агароз отыскивал для меня самых мерзких людей в Каанхоре и окрестных деревнях, а я приходил за ними и убивал так, что никто и не узнавал об этом, а после оказывался перед разрытой могилой, на дне которой лежал тот, кого я уничтожил, выслушивая поощрения Агароза, который стал мне, почитай что, отцом родным. Злые люди исчезали, по миру распространялись слухи о возвращении воздаятеля, погост наполнялся телами гнусных людей, я же ощущал, как возрастало моё мастерство убиения и мощь моей руки. Это было блаженством для того, кто ненавидел зло.