Албанер, пойми, как бы ты ни был храбр и бесстрашен, не забывай, что до сих пор никто не возвращался живым из Газаки. На самом деле, царь посылает тебя на смерть из-за того, что он не хочет, чтобы мы слились друг с другом. Я хочу поехать с тобой.
- Дорогая, если и ты скажешь об этом царю, он прикажет казнить нас обоих. Я и в этом походе не собираюсь умирать. Жди меня. Я приведу царя и Игласиона в изумление. Я покорю Газаку, а потом вернусь за тобой.
Мехриджан хотела еще что-то сказать. Однако поцелуи Албанера не дали ее губам сделать это.
Они встречались на чердаке на верхнем этаже дворца. До отъезда Албанера в Газаку никто не должен был знать о б этой встрече.
Албанер еще раз крепко обнял девушку и поцеловал ее в губы и еще долго держал Мехриджан за руки. Наконец, сказав, что должен идти, он расстался с ней.
В поездке в Газаку Албанера должны были сопровождать Вазар, Сахлаб, Огуз и Харун.
В действительности, рыцарей, которые должны были отправиться в Газаку, назначил Шамон по совету Игласиона. Оба они прекрасно знали, что самое близкое окружение Албанера - это его проверенный друг Харун и явер Огуз все равно стали бы настаивать на том, чтобы поехать вместе с ним.
Вазар и Сахлаб были только что включены в ряды рыцарей о и Игласион не очень-то им доверял, и то, что они станут истинными рыцарями для царства, было спорно. Поэтому, для того, чтобы поскорей избавиться от этих загадочных юношей, самым лучшим выбором для него было послать их вместе с Албанером в страну, откуда не возвращаются.
А Огидан оказался случайной жертвой, как конюшенный царя. Всякий раз, когда Игласион терпел неудачу, одной из ее основных причин было физическая слабость и быстрая утомляемость его лошади. Он же говорил Шамону, что Огидан дал недостойную его лошадь, а лучшую отдал Албанеру таким образом, и его имя было вписано в ряд Албанера. В действительности же, конюшенный, вручая Албанеру лошадь, когда она была еще жеребенком, никогда не думал, что когда-то он превратится в быстрого и умного скакуна. Он посоветовал ее Албанеру, как рядовую лошадь.
Хотя Албанер и говорил, что нет необходимости, чтобы с ним ехал кто-то еще, кроме Огуза и Харуна, но ради численности состава Шамон сообщил ему, что с ним поедут Вазар, Сахлаб и Огидан.
Все решения по поводу каких-либо мер, вместо Албанера уже были приняты Игласионом и Шамоном.
Он хорошо понимал, куда его посылают. Если бы он захотел, то мог бы этой же ночью совершить дворцовый переворот и, свергнув Шамона, провозгласить себя царем. Потому что и рыцари, и народ посчитали бы его решение верным и, в отличие от нынешнего царя, с еще большим воодушевлением приняли бы его власть. Однако, проговорив всю ночь со своими самыми близкими соратниками Харуном и Огузом, он взвесил все и решил отказаться от этой мысли о перевороте.
Потому что царь был отцом Мехриджан, самого любимого им на этом свете человека...
Перед дорогой Албанер еще раз сказал Вазару, Сахлабу и Огидану, что никто не принуждает их ехать с ним. Если хотят, то пусть остаются. Однако, хотя они помнили, что их основной задачей является уничтожение Шамона, но поскольку они еще по-настоящему не прижились во дворце, они сторонились царского гнева. И они тоже понимали, что если бы Албанер захотел, то в одну ночь он захватил бы власть в Албании. Однако, несмотря на свою молодость, Вазар понимал, что он из тех мудрых людей, которые никогда не пожертвуют целью ради средства. Ведь и власть, и сила, и богатство строились и достигались в стремлении к самому высшему чувству и богатству вселенной - любви. Только те, кто знал и знает настоящую любовь становятся сверхчеловеками...
.
Седьмая глава.
Во время ужина от внимания царя и царицы не ускользнуло, как расстроена и печальна Мехриджан, так и не притронувшаяся к поданным кушаньям. А совсем обнаглевший Игласион, самовольно заняв место за скатертью, сидел с ней лицом к лицу. Иронично улыбаясь, он все пытался поймать взгляд Мехриджан, словно хотел ей сказать, ну что, твоего Албанера здесь уже нет. Он уехал в страну, откуда никто еще не возвращался и уже никогда не приедет.
Мерзкие взоры Игласиона причиняли Мехриджан такую душевную боль, что она уже с трудом справлялась со своими нервами. Она едва сдерживалась от того, чтобы не схватить со стола острый нож для резки мяса и не вонзить его прямо в горло негодяя.