Игласион, не сводя своего взгляда с Мехриджан, снова протянул свою руку к графину с вином. Графин был уже пуст. Показав на него, он дал знак слуге, чтобы он принес еще вина.
Тот взял графин со стола и отправился на кухню.
- Чархан, где ты? Сегодня Игласион пьет больше, чем всегда. Уже и графин опустошил. Дай еще вина.
Чересчур задумавшийся Чархан со злобой вырвал графин из рук слуги и подошел к бочке с вином. Но увидев, что и она пуста, сказал:
- Из того вина, что пьет Игласион, в подвале осталась толок одна бочка, пойдем, вытащим ее оттуда.
Они спустились в подвал при кухне и подняли наверх полную бочку вина. Слуга взял графин со стола и сказал помощнику главного повара:
- Чархан , побыстрей налей вина и я пойду. Если я опоздаю, Игласион сдерет с меня шкуру.
Передав слуге полный графин, он что-то пробормотал себе под нос.
- Что ты сказал? - спросил он, пытаясь понять его слова.
Провожая его, Чархан ответил:
- Торопись, неси вино, а то он завизжит, как свинья.
Игласион, заметив, что Мехриджан молча смотрит на него, еще немного осмелел:
- Принцесса, не могу понять, что заставляет вас любить человека, о котором неизвестно, жив он или нет?
Едва он это сказал, Мехриджан уже не выдержав, схватила лежавший на столе тот самый нож для резки мяса и, приставив его к глотке Игласиона, сказала:
- Если ты не прикусишь свой поганый язык, я отправлю тебя в ад!
Царь положил на тарелку находившиеся в его руках вилку и нож и полный гнева, встал из-за стола.
Царица тоже с волнением вскочила и закричала:
- В чем дело, Мехриджан?
Девушка, бросив нож на стол, ответила:
- Мама, лучше спросите об этом у своего любимого Игласиона!
Охваченная яростью Мехриджан, ни на кого не глядя, покинула столовую и пошла в свою комнату.
Царь и царица вопросительно посмотрели на Игласиона.
- Я..я..я ничего ей не сказал. Просто я намекнул, что Албанер может не вернуться из этой поездки.
Сказав это, он взял только поданный к столу графин и потянув к себе, налил себе бокал вина и, закинув голову, начал пить.
Но Игласион, все еще не пришедший в себя от жесткого выпада Мехриджан, допить бокал не смог. Внезапно он выронил его на пол и начал хрипеть, как тонущие люди. Схватившись за свое горло, он скорчился и, оттолкнув от себя стол, упал на ковер. Язык Игласиона вылез наружу. Корчась в судорогах, как змея, он агонизировал.
***
Царь и придворные собрались вокруг трупа Игласиона. Так как царица почувствовала себя плохо, ее отвели в свою комнату.
Царь крича на руководителя разведывательной службы, отдавал приказы:
- Это диверсия, направленная против меня! Если все так пойдет, то отравят и меня! Этот яд в вино подлила Мехриджан или ее служанка! Срочно ее арестуйте, выясните имена всех, кто готовил против меня переворот!
Немного остановившись, чтобы перевести дыхание, он добавил:
- Бросьте в тюрьму и Мехриджан. Мне кажется, что и диверсантами, и желающими совершить дворцовый переворот руководит она.
Руководитель службы разведки выслушав приказ царя, поклонился и отошел назад. Он отдал указание отвести слугу вниз, в тюрьму, а сам с несколькими стражниками отправился за Мехриджан, за принцессой, чтобы отвести ее туда же.
Он собственными руками раскалил свой меч на огне и прижал его к обнаженной спине слуги. Он хотел поименно выявить врагов царя Шамона. Однако слуга, от примененных к нему пыток уже отживавший свои последние минуты, повторял, что ничего не знает, и что вино ему дал Сахлаб. Правда, руководитель разведывательной службы отдал приказ о том, что в тюрьму бросили и его. Однако он не очень-то верил, что помощник повара осмелился бы подмешивать в вино яд. В действительности, все во дворце знали, что сюда его привел Игласион. Поэтому все думали, что он покровительствует Чархану. Однако в последнее время никому из здешних обитателей не было известно о лютой ненависти, которую Чархан испытывал к Игласиону. Это могло вызвать подозрения только у Албанера и Огуза во время рыцарских состязаний. А они теперь были далеко-далеко от дворца. По поводу того, что случилось с Игласионом, больше всего подозревали Мехриджан и слугу. В этом смысле, Чархану повезло. Хотя его и арестовали, но таким пыткам, как к тому слуге, его не подвергали.