Глава 5. Человек-невидимка
Если бы в дрифте можно было смеяться, Гейл хохотал бы как ненормальный, до того испуг и подозрения Тейлора его позабавили. Хорошо бы он и вправду навалял Вайзу по самое не хочу, вот была бы потеха. О каком призраке тот говорил в ухо динамика, Гейл не понял, но в эфире носились треки мюзикла с таким названием, хотя и плохого качества, и он ими воспользовался, чтобы заменить мелодию на телефоне Теда. Пугать Принцессу по-настоящему в его планы не входило, но Тед замолчал, скорее всего, слинял из комнаты от греха подальше, так что Гейл с чистой совестью переключился на другие каналы.
Вновь открытые возможности радиостанции не на шутку увлекли его — небольшая корректировка зоны приема и установленная связь с ретранслятором на главном высотном корпусе давали обширные возможности, в том числе и на ознакомление с сетью «жучков», рассыпанных по территории и корпусам училища. Масштаб и разветвленность этой сети его поразили. При желании можно было услышать слово каждого из курсантов где угодно — от туалета до спальни, глухими зонами были только личные преподавательские квартиры и кабинет начальника училища. Все аудитории тоже прослушивались, и Гейл, вспомнив, какими иногда словами курсанты награждали того или иного преподавателя за спиной, захотел провалиться сквозь землю. Правда, он успокоил себя тем, что слушать всех и всё ни у кого ушей не хватит, пришлось бы держать целый штат сотрудников, а на кой черт это надо, когда кроме как «Череп» и «Лысый хрен» начальника училища полковника Мерла уже много лет никто не называет. Передаются эти прозвища от старшего курса к младшему, и все давно о них знают.
Он еще немного послушал музыку в зале, но это было не так увлекательно, как подслушивать происходящее за сценой и в разных других уютных закутках, куда разбрелись парочки. Корпуса стояли пустыми, преподаватели разъехались по теплым секторам, оставив за себя дежурных, и Гейл некоторое время слушал треп Полипа с другими такими же неудачниками, оставленными наблюдать за порядком на вечеринке. С особенным злорадством он узнал, что Полип лишился выходного в связи с отъездом Лаудера. Больше ничего интересного выяснить не удалось, за исключением того, что дежурные офицеры умеют очень аппетитно чавкать.
Гейл скомандовал сам себе выход и с тоской заглянул в свой пакет — сухой паек скоропостижно скончался. Полип, конечно, не оторвет зад от стула, чтобы проведать арестанта и выяснить, не умер ли тот с голоду, а ведь Лаудер, хоть и был злым как черт после возвращения из зоны Эдера, морить его голодом не приказывал. Значит, будет вполне честно получить свою долю хэллоуинских тыквенных пирогов. Имеет право.
Он взглянул на показатель заряда в батарее и понял, что нужно поторопиться с поисками Теда, включился снова и поочередно прослушал все ближайшие к залу точки — голос Теда нигде не улавливался. Гейл переключился на казарму — вдруг Тед соскучился и ушел с праздника? Но в спальне было тихо, и даже кроватная сетка нигде не скрипела. Гейл решил рассуждать логически — если бы он был Тейлором, что бы он делал после концерта? Пошел бы в зал, натрескался бы вкусностей — это понятно. Сидеть и слушать электронную музыку Тед не станет, значит, пойдет покурить. Допустим, пару сигарет с ребятами он пропустит на крыльце, но там холодно, а ему нужно беречь горло, значит, с крыльца уйдет быстро. Подружку он себе так и не завел, и если его не ухватит никакая горячая поклонница, то вернется в комнату, где бросил гитару — он не любит оставлять ее без присмотра. Гейл снова подключился к гримерке и решил подождать.
***
— Ни хрена себе! — гримасничая, чтобы скрыть испуг, пробормотал Тед. — Ты что, ободрал оранжерею? Совсем ку-ку?
— Да, — негромко сказал призрак. — Хотел больше, но я торопился. Возьми.
— Ты спятил? — Тед посмотрел на него как на больного. — Тебе за них голову оторвут, цветы в оранжерее вообще нельзя трогать. Отнеси туда, где взял, может, еще не заметили.
— Это тебе.
— Ты глухой? — Тед начал злиться. — Я сказал — отнеси обратно. Ты хоть понимаешь, что натворил?
Гость небрежно бросил цветы в угол комнаты.
— Понимаю, что тебе не нравится, — равнодушно сказал он. — Жаль. Ты прекрасно пел. Солистам всегда дарят цветы.