Идея показалась стоящей. Диван у него есть, еда… Он заглянул в пакет — безалкогольная вечеринка лучше никакой. Очень кстати пришелся бы и пад, но подлый Полип первым делом забрал у него устройство под тем предлогом, что развлекаться арестованным не положено. Таким образом, Гейл остался не только без своей коллекции фильмов, но и без связи с Тедом, которого втайне рассчитывал попросить в перерыве между выступлениями притащить пива и бутербродов. Без подсказки в дебрях ангаров его не найдет даже Шерлок Холмс.
Гейл немного подумал и развернул выданную Полипом бумагу — не может быть, чтобы на складе не нашлось ничего, что скрасило бы ему самую холодную ночь в году. Он дошел до раздела «аппаратура» и на одной из секций обнаружил пометку «УКВ-радиостанции». Совершив вылазку к указанному месту, он вытащил одну из них, повесил себе на плечо и вернулся в бельевую. Где-то вдалеке взлетела и разорвалась фейерверком ракета, на минуту осветив склад розовым огнем.
Закопавшись в кучу пакетов, он натянул наушники и попытался поймать какую-нибудь развлекательную волну, однако в эфире стояла странная тишина, нарушаемая только отдельными проблесками звуков: радиус покрытия станции оказался слишком мал и предназначался для учебных задач на выделенных диапазонах, остальные частоты для простоты задачи аппарат не принимал.
Но неудача Гейла вовсе не обескуражила. Он совершенно точно знал, что все происходящее в актовом зале в ночь Хэллоуина обязательно наблюдается видеокамерами и прослушивается дежурными офицерами в соседнем здании на случай беспорядков, и если каким-нибудь образом снять ограничение у радиостанции, то можно вместе с ними тайком послушать концерт в актовом зале. Гейл активировал декодер и встроился в простенькую для его нынешних умений радиостанцию.
***
It was a teenage wedding, and the old folks wished them well
You could see that Pierre did truly love the mademoiselle
And now the young monsieur and madame have rung the chapel bell,
«C'est la vie», say the old folks, it goes to show you never can tell
Уоррен специально занял столик в среднем ряду в самой середине. Первые ряды обычно пустели, когда наполнялось пространство перед сценой, а он не хотел сидеть в одиночестве у всех на виду. Последние ряды оккупировались парочками для страстных объятий под музыку, мешать им в его планы тоже не входило. Нынешнее место было идеальным настолько, насколько это вообще возможно, и даже чей-то затылок перед его лицом совершенно не мешал, напротив, дарил чувство защищенности. Всех музыкантов он знал по именам еще с первого курса: Али Горохов, Крис Суини, Айвор Девилер, Тед Тейлор — непобедимый квартет спевшихся выводящих, разгильдяи, которым все сходит с рук за прекрасные голоса и благодаря отсутствию конкуренции на праздниках в училище. Только им разрешалось не стричься и в будни занимать актовый зал для репетиций.
They had a hi-fi phono, boy did they let it blast
Seven hundred little records, all rockin' rhythm and jazz
But when the sun went down, the rapid tempo of the music fell
C'est la vie say the old folk, it goes to show you never can tell
Из-за холода в помещении все музыканты были в свитерах, у Теда он был белоснежным, и, как пятно прожектора, стоял перед глазами даже тогда, когда Уоррен не смотрел на сцену. Два с половиной года койка Тейлора стояла рядом с его кроватью, и за это время Уоррен успел увидеть его в бесконечном разнообразии одежды: полосатая пижама, форменная голубая рубашка, белый парадный китель, мятые джинсы, вязаная безрукавка, и даже кофта с капюшоном, но ни одну одежду Тед не любил так, как безразмерные, растянутые словно их колесовали, вязаные свитера. Этот раньше принадлежал Эндрюсу.
— Чувак, тебе не плохо, часом? — встревоженно спросил кто-то, склонившись к его уху.
— Мне хорошо, — коротко ответил он.
They bought a souped up jittny, was a cherry red fifty three
They drove it down to Orleans to celebrate their anniversary
It was there where Pierre was wedded to the lovely Mademoiselle
C'est la vie say the old folk, it goes to show you never can tell
Эндрюса Уоррен презирал с самого начала их знакомства. За тупое упрямство, за неумение видеть очевидное и еще за то, что, когда эта дубина, пользуясь перерывами в зубрежке, устраивала себе физкультурные пятиминутки, отжимаясь в проеме между койками, Тейлор неизменно брал гитару и, хохоча, наигрывал ему бравурные маршики, сидя на ближайшей к проему койке, которая, между прочим, принадлежала ему, Уоррену. И он ее заправлял не для того, чтобы Эндрюс, устав от своих физкультурных экзерсисов, усаживался на нее задницей.