Всего у Лахесиса было 13 двигателей. Главный из них крепился прямиком к его металлическому брюху, и еще по одному было у каждой лапы. Все двигатели работали на антивеществе и создавали фотонную тягу. Та технология, что погубила человечество, теперь была призвана ему на помощь. Протоны и антипротоны в жерновах двигателей сталкивались и аннигилировали, высвобождая активные фотоны, летящие со скоростью света. Теоретически, что было не далеко от истины, в реакции аннигиляции происходило максимально эффективное «сгорание» топлива, так как энергия покоя частиц и античастиц полностью превращалась в энергию фотонов. Вот почему запас топлива всего корабля исчислялся миллиграммами. Это также позволило существенно облегчить общую снаряженную массу. При этом тяга значительно превосходила все ранние двигатели, работающие на керосине и жидком кислороде. Лахесис стал чудом инженерной мысли Цифрового Интеллекта и готов был прыгнуть прямиком в космос.
Студенты и преподаватели вышли за пределы стартовой площадке и разместились в поле неподалеку. Оркестр продолжал играть, но звуки его стали недоступны астронавтам с тех пор, как они скрылись в металлическом корпусе корабля. Они были полностью сосредоточены на запуске, и ничто не было способно их отвлечь. Сотни раз они отрабатывали все действия и довели их до автоматизма. Синхронно они активировали системы корабля, нажимая на десяток кнопок и проворачивая рукоятки механизмов. Когда все приготовления были закончены, Миша скомандовал запускать двигатели на 1 процент от их мощности. Все часы тренировок и обучения, все часы ожидания и надежд, все соединилось в одной судьбоносной точке времени.
Фотонные двигатели заработали, изливая потоки яркого белого света на площадку космодрома. Ослепительный свет заставил все наблюдателей прикрыть глаза руками. Лахесис медленно оторвался от земли, преодолев силу притяжения, завис на мгновение в воздухе и на подушке из света устремился в космос. Всего несколько секунд спустя его скорость приблизилась к 30.000 км/ч и он вышел на околоземную орбиту. Оттуда астронавты впервые в жизни своими глазами могли наблюдать черные обуглившиеся земли, мутно-зеленые моря и озера, разбросанные то тут, то там, и бледно-коричневые океаны. Четвертая мировая война навсегда изменила ландшафт планеты, превратив его в грязные лужи после химического дождя. И все же они родились в этом мире и другого не знали. Планета стала другой, но и они были другими людьми. Поэтому и это зрелище вызвало в них чувство благоговения.
Несмотря на превосходство своих двигателей и сложность систем управления, Лахесис был примитивным летательным аппаратом. В нем не было ни грамма электроники, ни единого транзистора, процессора, измерительного приборы. Все измерения и вычисления ложились на астронавтов и их математические способности. Для людей электрической эры, которые привыкли полагаться на электронных помощников, это показалось бы чем-то нереальным. Но только не для людей космической эры.
Переход с одной эволюционной ступени на другую был инициирован Цифровым Интеллектом более тысячи лет назад. Вскоре после того, как люди оказались запертыми в подводном городе, стало ясно, насколько несовершенными они были. Собственно, это несовершенство ни для кого не было секретом и большую часть своей истории люди тщательно маскировали свои недостатки или примирялись с ними, но когда они встали между ними и их выживанием, следовало что-то предпринять. Меры были приняты, каких свет не знал. Применив весь свой вычислительный потенциал, Ц.И. проанализировал геном человека, вычленил все составляющие и методично приступил к процессу редактирования. С его точки зрения это было не сложнее, чем найти баги в неисправной программе. Гены вырезались, переставлялись, копировались, вставлялись и вырезались снова, пока не был получен геном Homo Cosmicum — человека, рожденного на Земле, чтобы покорять космос.
Стоит отметить, что Ц.И. мог проделать все те же действия на две сотни лет раньше, но между ним и новой стадией развития человечества, стояли люди вместе со своими нормами морали и этики. После гибели человеческой цивилизации все эти вещи стали не более, чем недоразумением.