— А-а-а-а, товарищ, приодели сапоги и решили их начистить? Рыбу я больше не беру, давайте что-то более существенное... — работник щетки и ваксы (точнее — щетки и шамонита) деловито подбоченился.
— Да уж найдется кое-что повкуснее рыбы... — я протянул ему пару жестянок с копченой свиной грудинкой, и оливки, и маринованные грибочки. Искра недоверия сменилась в его глазах огнем алчности, который тут же спрятался глубоко внутри, — Мне бы вот этого твоего чудо-гуталина раздобыть, очень мне понравилось, как он на штиблетах у Бойла выглядит, а средства такого я нигде до этого не встречал...
— Конечно, не встречали! Это изобретение Пьера Гарри — для его бурильных штуковин! Никто до меня и не знал, что оно так хорошо на кожевенные изделия ложится! Главное, первые сутки от открытого огня подальше держать и от электричества, стало быть! — парнишка говорил очень быстро, проглатывая окончания слов, но очень толково, — Горит адским пламенем, святая истина! А что за шамонит-то даёте?
Из рундучка появился кортик, и по резко округлившимся глазам я понял, что парень на крючке.
— Двух мешков хватит? — спросил он, — Только никуда не уходите!
— Пройдусь до Бойла, тут встретимся, ладно?
— Четверть... Нет, полчаса! Только ни к кому кроме меня... — он даже подпрыгивал на одной ножке от нетерпения.
— Давай уже, пулей!
Мальчишка взял с места в карьер так, что пыль завивалась вихрями прямо под его стопами, и уже через какие-то несколько секунд исчез из виду. А я развернулся на каблуках и зашагал к берегу — за амброзией.
X ВЛАСТЕЛИН МИРА
Поднатужившись, мы спихнули в океанические воды над Омаровой банкой один за другим три ящика с золотом. С утробным бульканьем соленые волны поглотили многие миллионы, а мы облегченно выдохнули: дело сделано!
— Я как подумаю, сколько... — начал Доусон.
А Коллинз прервал его:
— А ты не думай. Девять граммов в башку, вот сколько. Никакие деньги этого не стоят, ей-Богу. Я вот что смекаю — командиру-то нашему кораблик этот будет без надобности, когда мы до Сипанги доберемся, верно?
— Верно, — ответил я.
— Так мы с Джеком можем заняться курьерской работой! На паях с вами! Для начала дела много не надо — только топливо закупить, самый добротный каменный уголь, а там мы развернемся, ей-Богу, такого скоростного курьера ни у кого в Сипанге нет и не будет!
— То есть с меня — стартовый капитал, а вы мне, предположим, десять процентов от прибыли и бесплатный извоз?..
Наш деловой разговор прервал Доусон, который пялился в воду с таким выражением, как будто увидел черта.
— Морской дьявол! Там морской дьявол! Свят-свят-свят! — он начал мелко креститься на западный манер — справа налево, — Разводим пары, Коллинз, я не желаю здесь задерживаться ни на минуту!
И побежал в трюм. Мы с Джимми Коллинзом склонились над бортом, пытаясь разглядеть хоть что-то в поднявшейся на месте падения ящиков с золотом илистой мути. Какие-то силуэты там и вправду перемещались, но что это за существа — акулы, дельфины, может быть — водолазы — этого сказать наверняка было невозможно.
Запыхтел "стирлинг" катера — это орудовал в трюме Доусон.
— Погоди ты, чего истеришь? — Коллинз полез в люк следом за ним, а я еще некоторое время пялился в мутные воды.
Я знал, как выглядят водолазные костюмы — с круглыми медными шлемами, шлангом для воздуха или большими баллонами за спиной — и это было что угодно, но не они. А акул с двумя руками и двумя ногами я отродясь не видал — ни в море, ни на картинках. Но голова у меня гудела знатно, и самогон плескался в крови, так что доверять собственным глазам у меня особых причин не было.
— Почему бы нам не сэкономить топливо? — спросил Доусон, — Вот смотрите — четыре острова, цепочкой, от последнего до Сипанги — семьсот, ну, восемьсот кабельтовых... Пройдем блокаду, нас досмотрят — и давайте швартоваться у каждого острова. Вот тут, где должны быть минные аппараты, мы можем складировать дрова, закрепим тросами, делов-то! Котел у нас замечательный, сожрет всё, что в него сунешь. Ну, в ходе потеряем... Но куда нам тридцать узлов-то, тут не гонки на скорость! А уголек прибережем...
— Предлагаешь топить миноноску пальмами? — Коллинз, кажется, прикидывал в уме выгоды, а потом нахмурился: — А ведь нам иначе угля-то и не хватит! Бункерок-то тут маловат! Ей-Богу — маловат! Тьфу ты, черт мне, что ли, глаза застил, когда я по кораблику этому лазил? Пойди мы напрямую — застряли бы между там и между здесь, без ходу, без паруса и без земли вокруг на десятки миль...
Мы стояли на палубе и переглядывались как кретины. Посреди океана, вдали от коммуникаций, в консервной банке без топлива... Бр-р-р!
— Вот поэтому я люблю весла и паруса, — проговорил Джимми Коллинз.
— Ерунда, — сказал Доусон — адепт жарких котлов, грохочущих шестеренок и клубов черного дыма, — Дойдем до атолла Дьюси, присобачим к двигателю лебедку и напилим стальным тросом пальмовых стволов. Мы на "Буссоли" сотню раз так делали. А сэкономленную валюту делили на всех...
Я слушал его вполуха, всматриваясь в горизонт:
— А это не эсминец там дымит?
Конечно, это был эсминец. Небольшой, но грозный корабль шел нам наперерез, носовая башня его хищно шевелила дулом орудия, форштевень мощно взрезал волны.
— Неизвестное судно, следующее с Золотого острова, говорит эсминец "Йеллоу Хоук", компания "Кримсон Фог". Примите на борт досмотровую группу, мы должны убедиться, что вы не перевозите бруски золота или иных драгоценных металлов, — громкоговоритель у них там, на эсминце, был будь здоров.
— На каком основании вы действуете? — проорал в ответ я.
У меня был обычный рупор, жестяная воронка.
— Нас наняло правительство Сипанги и Координационный совет картелей! Не умничай, а то всажу сто два миллиметра под ватерлинию...
Какие уж тут шутки? Они вывесили за борт кранцы и подошли близко-близко, на самом малом ходу, и швырнули шартовы прямо на нашу палубу. Делать нечего — пришвартовались, и на наш катерок попрыгали дюжие молодцы — с короткими карабинами, в серой удобной форме, и все как один — с характерными прическами, точно такими же, как у курсантов-выпускников с "Голиафа", морское дно ему пухом.
— Так что, бруски есть? — спросил, наверное, офицер.
От подчиненных он отличался только наличием фуражки вместо странного вида берета.
— Нет никаких брусков. Мы на Золотом острове случайно оказались, вот приобрели в бартер судно и отправляемся дальше... — ответил за всех нас Коллинз, — Есть самогон. Будете самогон? Амброзия!
Офицер-наемник прошелся по палубе, остановился возле меня и принюхался. Разило от меня будь здоров, он даже нос сморщил.
— У Бойла брали?
После моего слегка судорожного кивка он хмыкнул:
— Гадость страшная. Так что, действительно нет брусков?
Я помотал головой.
— Да ладно, ну везете штук пять, ну дайте два нам, чего вы... — увидев наши озадаченные выражения лиц, он махнул рукой: — Давайте, ребята, пробегитесь по-быстрому по кораблику. Они или действительно умственно отсталые и не понимают, как тут делаются дела, или по-настоящему жадные. Жадных мы не любим — потому будем искать.
И они начали обыск. Такого потрясающего бардака я в своей жизни не видал: вытащили на палубу и вытряхнули весь багаж, даже шамонит из рундука, салфетки из гальюна, матрацы из кубрика и жестяные кружки с недопитым чаем со стола. Без боли душевной на всё это смотреть было невозможно, но оставалось нам только скрипеть зубами — две стодвухмиллиметровки и зенитная спарка с борта эсминца смотрели на нас строго и укоризненно.
А погромщики-наемники смотрели на нас жалостливо, а друг на друга — растерянно.
— То есть вы НА САМОМ ДЕЛЕ побывали на Золотом острове и не увезли с собой ни одного завалящего бруска? — спросил офицер каким-то трагическим тоном.
— Истинная правда, ей-Богу,— сказал Джимми Коллинз.