— Или что? Давайте уже, говорите!
— Или у нас тут побывали гости из будущего. И одного из них, скорее всего, я знал лично.
Я покосился на стоящую между нами бутыль "амброзии" Бойла. Пьянков-Питкевич вполне оправдывал свою фамилию — надрались мы с ним прилично: у него тоже была морская болезнь, лечились вместе. Что думать по поводу его слов, я не знал, да и охота за таинственными "гостями из будущего" в планы не входила — нужно был охотиться на гусей и лосей. То есть — на Гусева и Лося.
— А Лося? Лося вы знаете?
— Пф-ф-ф-ф! Наркоман. Но инженер талантливый!
— Как думаете, что будет, если мы с вами к нему заявимся?
— Если он не помер еще от опиума — то примет с распростертыми объятьями. А он сейчас где?
— На Сипанге, в Ассинибойне. Мы туда и направляемся. Окажете услугу, представите меня ему?
— Это что это, и вам на Марс захотелось? На черта вам Марс, а? Посмотрите, как тут красиво! — он пялился на госпожу Монроз, которая стояла на носу катера, опершись на бушприт, и ветер трепал ее волосы, — На черта нам на Марс?
На Марс мне и вправду было незачем. Мне нужно было в Ассинибойн.
Впереди маячил темно-зеленый берег Сипанги, голубой океан приобретал мутноватые оттенки, подкрашиваясь илистой речной водой, которую течение выносило на несколько верст от линии прибоя.
— Хотите денег, Петр Петрович? — спросил я.
Моя сорочка и брюки были ему несколько великоваты, но красный галстук-бабочка скрашивал впечатление. Мне пришлось снова надевать хаки — да и Бог с ним. На Сипанге — а тем более в Ассинибойне — каких только нарядов не встретишь. Так мне говорили морячки, а я склонен был им верить.
— Денег? Хочу. Что нужно делать? — блеснул своими мефистофелевскими черными глазами Пьянков-Питкевич, — Наверное, будет безопаснее получить наличность из независимых источников, чем пытаться сразу вскрывать старые запасы... Да, милая?
— Поди к черту, Пьер, — отбрила его красавица, — Мне от тебя ничего больше не нужно. Сыта по горло твоими авантюрами... Господи, я потратила на тебя и на твоё самолюбование все эти годы! Мне довольно будет только таксомотора до телеграфной станции! У меня полно друзей, знакомых...
— Опять пойдешь к своим проститутам и лесбиянам? Тебя еще не утомила вечно подгнившая богема? — Петр Петрович был само ехидство.
— После двух лет твоего общества? О-о-о-о-о, я очень соскучилась по подгнившей богеме!
— Что ж, одной проблемой меньше. Ты всегда сможешь вернуться ко мне, частота для связи та же... — он, казалось, тут же забыл про нее и повернулся ко мне, — Так что там с деньгами, м?
Катер входил в устье реки Марайас, на которой стоял Ассинибойн. Мангровые болота, заросли диковинных деревьев, чьи корни огромными колоннами и арками уходили в речное дно — вот что окружало нас со всех сторон. Под сводом пышных крон было душно, вились москиты, солнце едва-едва могло пробиться сквозь густой лиственный покров.
— Глядите — кайман! — воскликнула госпожа Монроз.
Рептилия не менее двух с половиной или трех метров в длину проплывала мимо нашего кораблика, едва шевеля лапами и хвостом. На ее удлиненной башке восседали две птицы с ярким оперением и оживленно переговаривались меж собой.
— Какое чудовище... — снова проговорила молодая женщина, поглядывая то на каймана, то на Петра Петровича.
Мне хотелось как можно скорее избавиться от них обоих или хотя бы от нее одной — наблюдать эти сцены было просто невыносимо. Я бы выбросил их за борт — но Петр Петрович был мне нужен, а госпожа Монроз всё-таки являлась настоящей красавицей, а бросать за борт в набежавшую волну красавиц — моветон.
— Так вот, о деньгах... — я ухватил неудавшегося властелина мира за рукав, потянул на корму, и, перейдя за шепот, проговорил: — Трубочки с паралитическим газом, господин Пьянков-Питкевич. Вот что вы мне сделаете. И подготовите техническую документацию. Продумайте, что вам для этого понадобится, составьте список, я раздобуду средства, а вы найдете помещение в Ассинибойне.
Он удивленно воззрился на меня, переваривая услышанное, а потом согласно кивнул.
Огромное предместье Ассинибойна и все припортовые районы появились гораздо позже основания города, и потому вынуждены были приспосабливаться к условиям мангровых зарослей. Высокие каменные фундаменты или сваи — вот что спасало постройки от разливов полноводного Марайаса и океанических приливов.
Когда вода спадала — жилища бедноты и немногочисленные капитальные здания зависали над рекой на высоте двух-трех метров, и в ход пускали многочисленные лестницы. У гостиниц, магазинов и контор они были каменным, со ступенями, заросшими ракушками и тиной. У дощатых домишек, лабазов и притончиков — приставные и веревочные, истертые от частого использования.
— Почему они просто не переедут туда, где немного суше? — спросила госпожа Монроз.
— Деньги, мэм, — откликнулся Джимми Коллинз, — Ассинибойн очень денежное место. Здесь торгуют опиумом, метиловым спиртом, селитрой, красителями и каучуком, вокруг города — плантации гевеи и ризофоры, в центральных районах — промышленные предприятия. Работы хватает! Если есть деньги и работа — люди готовы терпеть что угодно. Даже кайманов и гнус.
Улицами для этого странного поселения на воде служили судоходные каналы, фарватер которых регулярно расчищался и углублялся паровыми земснарядами. Плоскодонные баржи, ведомые буксирами, сновали по этим магистралям в таком же оживленном ритме, как в обычном городе — трамваи, автомобили и пролетки. Грузы, пассажиры, животные — всё это беспрестанно перемещалось, создавая непередаваемую какофонию и суету. Коллинзу стоило немалых усилий аккуратно вести наш кораблик среди всего этого хаоса.
Наконец мы приблизились к одному из пирсов для маломерных судов. Там были свободны несколько швартовочных мест, и размахивал руками какой-то энергичный мужчина в шляпе с высокой тульей и значком таможенного чиновника. Интересно у них тут налажена работа таможни...
— Сюда, сюда! Здесь лучшие цены за стоянку!
Он не был настоящим таможенником. Как и всё остальное в Сипанге — эта сфера была отдана на откуп частным предпринимателям. Так что даже документов у нас никто не проверил: не выносили ничего, кроме личного багажа, на берег — и ладно. Я уплатил взнос за первые три дня, получил квитанцию и вручил ее парням:
— Вы свое решение не изменили? Курьерское дело?
Морячки переглянулись и синхронно кивнули.
— Пойдем в торгово-промышленную палату, зарегистрируемся. Пару дней тут постоим, осмотримся — вы подходите, пообщаемся, нужно же будет как-то держать связь...
— Всенепременно! — багажа у меня было с гулькин нос — всё тот же саквояж — так что, испытывая легкую грусть от расставания с Коллинзом и Доусоном, я зашагал к Петру Петровичу, который задумчиво глядел куда-то в сторону Верхнего Города — элитного района Ассинибойна.
— Загрустили? А где мадам Ламоль... То есть — госпожа Монроз? — поинтересовался я.
— Да ну ее к черту! Вздорная женщина... Но красивая, да? Я ей весь мир под ноги положил, а она предпочла... Тьфу! Спросила у этого типуса в шляпе — где тут ломбард и контора по найму телохранителей. И поцокала коблуками — во-о-о-он в том направлении. Где она эти два года хранила брючный костюм и каблуки? Вот чего я не могу понять...
Тот факт, что у нее имелось нечто, подходящее для того, чтобы заложить в ломбард, его, видимо, не смущал и был ему кристально понятен. Пьянков-Питкевич как-то встряхнулся, поправил красную бабочку и по-птичьи резко повернул голову ко мне:
— Ну что? Вперед! Нас ждут великие дела!
Деньги я получил без проблем — снял со счета в отделении Имперского коммерческого внешнеторгового банка. Таким образом и подал о себе весточку — а то ведь и запереживать могли после случая с "Голиафом". О "Голиафе", кстати, тут говорили мало. Всё больше о ценах на опий, красители, каучук... Газеты взорвались яркими передовицами и броскими заголовками о катастрофе пару недель назад — и всё затихло. Значит — тевтоны подчистили хвосты тщательно. Они это умеют — работать тщательно.