Грохотов. А вот вижу тебя насквозь, и все. Бывало, придет Ваня Костров на урок, сидит смирно, не шевелится, а мне уж известно, что Ванюша домашнего задания…
Костров. Не приготовил. А ведь правда! Всегда спросите, когда уроков не приготовишь. Ребята даже удивлялись. Думаю я, Борис Иванович, о Листовском. Ведь не в том задача, чтобы отбросить, а в том, чтобы исправить.
Грохотов. Это ты правильно.
Костров. Вот вы, Борис Иванович, старый большевик, опыт у вас громадный. Как бы вы поступили?
Грохотов. Тут, видишь, не об одном Листовском заботиться надо. Эта история должна воспитать и других ребят. Я бы на твоем месте…
Входит Валентин. Он растерян, стоит молча.
(Удивленный, замолкает, затем спохватывается и подходит к Валентину.) Валюша! Вот спасибо, что завернул ко мне! (Берет Валентина за плечи, смотрит ему в глаза и обнимает.)
Валентин (в отчаянии уткнулся в плечо Грохотова). Борис Иванович!
Грохотов. Ничего, ничего. Потом легче будет.
Валентин. Мне так тяжело, Борис Иванович, одному.
Костров. Одному? И это говорит комсомолец!
Валентин. Вы же исключили меня!
Костров. Во-первых, райком еще не утвердил, а во-вторых, если бы даже утвердил, так неужели бы ты перестал считать себя комсомольцем и не делал бы ничего, чтобы заслужить доверие товарищей?
Валентин. Товарищи… Даже Женя…
Костров. Даже Женя… А ты понимаешь, чего это ему стоило? И не ты ли в этом виноват?
Валентин. Мне тяжело, Борис Иванович, тяжело и стыдно, а так хотелось сейчас быть с ребятами.
Костров. Потому-то ты и пришел сюда. Ведь Борис Иванович — это ребята, школа, комсомол. Это должно было случиться.
Валентин. Что же мне теперь делать?
Костров. Перед тобой вся жизнь. Разве можно терять веру в себя из-за того, что споткнулся в начале пути? Разве мало есть товарищеских рук, готовых и наказать за дело и поддержать в беде. А ну-ка, вставай и голову выше, пожалуйста. Идем!
Грохотов. Куда ты его зовешь, Ваня?
Костров. Со мной. На бюро.
Валентин. На бюро? Сейчас?
Костров. Да. Придешь и честно расскажешь о своих ошибках. Но чтобы без твоего ложного самолюбия. Честно. По-большевистски. Понимаешь?
Валентин. Понимаю.
Грохотов. Ты, Валюша, зайди ко мне после бюро.
Костров. Он зайдет, Борис Иванович, обязательно зайдет.
Валентин. До свидания.
Грохотов. Счастливой дороги, мальчики.
Костров и Валентин уходят. Грохотов прохаживается по саду. В калитку просовывается голова Вани.
Ваня. Можно?
Грохотов. Конечно.
Ваня (входя). Здравствуйте, Борис Иванович!
Грохотов. Здравствуй, дружок. Почему у тебя такая таинственная физиономия?
Ваня (торжественно). Борис Иванович, я явился к вам с дипломатическим поручением от инициативной группы десятого класса.
Над забором показываются головы мальчиков. Ваня им делает знаки, чтобы они скрылись.
Грохотов. Слушаю вас, господин дипломат.
Ваня. Во-первых, примите уверения в совершеннейшем к вам почтении, любви и уважении…
Грохотов. Допустим, принимаю, а что же во-вторых?
Ваня. Борис Иванович, завтра выпускной бал, будет много приглашенных, вручение аттестатов, цветы, родительские восторги и все прочее. Но мы решили сделать маленький семейный праздник своего класса. Вот так, знаете, посидеть и вспомнить за рюмкой водки…
Грохотов (грозно). Что?
Ваня. Нет, нет, за бокалом вина…
Грохотов (еще грознее). Что, что?!
Ваня (струсив). За кружкой пива, честное слово, ну, в крайнем случае, за стаканом чая. Так вот, мы решили взять и нагрянуть к вам, потому что мы вас очень любим, Борис Иванович. Можно, а?
Грохотов. Спасибо, мальчики. Конечно, можно!
Ваня (радостно). Можно! (Громко.) Ребята, можно!
Один за другим входят школьники из десятого класса. Они здороваются с Борисом Ивановичем и украдкой приносят корзину, закрытую газетой, и букет. Становятся все в круг и поют свою песню. Витя аккомпанирует на гармони.