Теперь Дмитру приносили преимущественно листовки. Порой это делал Сашко, а то и сам Юрко получал их у Галины Петровны. А вот откуда они брались, паренек не знал. Лишь догадывался, что где-то неподалеку есть подпольная типография, и это вполне его удовлетворяло. Листовки были разные: призывы к населению прятать и не сдавать фашистам хлеб, саботировать различные их мероприятия и идти в партизаны, уклоняться от мобилизации в Германию. Некоторые были исполнены угроз по адресу гитлеровцев и их прислужников. В других, насыщенных сарказмом, остроумно высмеивался разный сброд. Но главным образом в листовках освещалось положение в Советском Союзе, на фронте. Печатались сводки Советского Информбюро.
Получая новую пачку листовок, Юрко прежде всего, как бы ни был он занят, внимательно знакомился с их содержанием. Если это происходило ночью, раскладывал стопками, выносил во двор и закапывал в наиболее видных местах: на тропинке, ведущей к воротам, там, где кормят кур или колют дрова. Днем же, взяв с собой ведро, отправлялся на огород копать картофель. Осторожно вынимал пачку из ведра и, слегка приподняв куст лопатой, — клал туда листовки. А картошку выбирал из земли чуть подальше. Спустя несколько дней раздавал листовки товарищам. Катя, Толя Билан, Олекса Дубовый, Костя Цалюк и Витя Горбань разносили их по участкам, то есть по селам, где были связи. Разбрасывали листовки обязательно в одно время по всему району, в течение одной ночи, назначенной Дмитром. Это сбивало жандармов с толку и приводило в ярость.
Юрко тоже ходил на участки — разбрасывал листовки. Зная, что в том или ином месте будут производиться полевые работы, он отправлялся туда накануне, а к утру возвращался домой. Разбросанные за одну ночь по определенному плану листовки не давали покоя полиции, и она терялась в догадках. Даже сам начальник жандармского поста — низенький широкоплечий фельдфебель — был уверен, что это дело рук советских летчиков. И заботился главным образом не о том, чтобы изловить виновных, а о том, чтобы помешать дальнейшему распространению листовок. Нередко Юрко брал с собой на участок Катю. Так было удобнее, да и привык он ходить с ней. С ней было как-то веселее, увереннее чувствовал себя.
Теперь паренька больше всего интересовало оружие. Еще весной, отправляясь на свою первую операцию с листовками, кинулся к заветному ящику и положил в карман пистолет. Брат заметил это:
— Что ты взял?
Юрко смутился.
— Вот что, дружок, оружие — вещь, конечно, нужная, но носить его тебе не всегда следует. Положи на место. С листовками ты еще сможешь выкрутиться — дескать, случайно подобрал на дороге, не знал, что это такое. Но если попадешься с пистолетом — пиши пропало.
Тогда он пистолет оставил дома. В другой раз попытался все-таки взять его украдкой от брата, но тот узнал и отнял оружие.
— Когда понадобится — отдам, сам скажу: бери!
Такого момента Юрко ждал с величайшим нетерпением. И такой момент скоро наступил…
VII
СОБЫТИЯ РАЗВОРАЧИВАЮТСЯ
Осенью 1942 года Юрку пошел семнадцатый. В окрестных районах было неспокойно. Широкий размах приняло партизанское движение. Фашисты переполошились. Примчалась специально для борьбы с партизанами какая-то особая эсэсовская зондеркоманда. Шныряли по селам тайные фашистские агенты. В лесу, за рекой, гитлеровцы каждый день устраивали облавы, часто вспыхивали жестокие бои. Фашисты несли большие потери, но ощутимыми были потери и партизан. Где-то что-то застопорилось. Где-то кто-то провалился. Ничего определенного Юрко не знал, но видел: брат встревожен. Юноше было известно, что схвачены многие подпольщики (правда, из соседних районов), но брат намекнул, что попали в тюрьму и такие, которые знают много. Рассказывали, что в полиции жестоко пытают. Все зависело от мужества и стойкости узников.
Степана Федоровича в это время перевели на МТС. Работал в ремонтных мастерских. На маслобойне у двигателя остался его помощник Сашко.