Павло молча присматривался, как там, в поле, этих подвижных точек становилось все больше и больше. Они вытягивались длинной-предлинной цепью. И уже можно было различить отдельные фигурки. Становилось все очевиднее, что это какая-то вооруженная, организованная масса, продвигающаяся вперед с определенной целью. Продвигающаяся, как и надлежит продвигаться военным, цепочкой, с установленной дистанцией, как бывает при наступлении или…
— Боюсь, Петро, — наконец заговорил Павло, — не партизаны это… Скорее, немцы и полицаи. Боюсь, что похоже оно…
Парень умолк, заметив, что справа, значительно ближе к ним, выкатывается из-за низкой кукурузы еще одна цепь, направляясь мимо леса вниз к балке.
— …похоже оно, Петро, на облаву, — заканчивает Павло.
— Тогда нам отсюда нужно сматываться, и как можно скорее.
Но цепь перед ними уже удвоилась. Часть ее движется через просо прямо на лес, а другая сворачивает все дальше в сторону, обходя лес слева. И уже отчетливо видны вооруженные полицаи.
— Сматываться, Петро, нам уже поздно. Долина просматривается с обеих сторон. Пока пересечем лес, ничего, а на тех голых буграх окажемся перед ними как на тарелочке.
Петро резко встряхивает головой, отводит со лба прядь черных волос и глубже натягивает измятую пилотку.
— Тогда нужно обмозговать, — говорит он, стряхнув с себя остатки сна и сосредоточившись. — Обмозговать и, лучше всего, подождать их здесь.
— Или залечь во рву. Там такой естественный бруствер. Пока они нас… знаешь сколько мы их успеем скосить!
— Да нет! — уже окончательно придя в себя, пожимает плечами Петро. Стрелять мы покамест не будем… Стрелять в самом крайнем случае…
— Как это — не будем? — удивляется и настораживается Павло.
— А так… Сначала давай малость поиграем с ними в жмурки. У них там теперь, знаешь, всякой твари по паре. Разного сброда отовсюду. Видишь, сколько? Из нескольких районов, вероятно, согнали, да еще и из наших краев, из-за Днепра, беглых подобрали. Недаром же нам давали эти справки. Можно так незаметно втереться к ним, что будь здоров! Прежде всего проверим, на месте ли документы, потом достанем из мешка белые повязки… Вот так!
Цепь, растянувшись широким фронтом, уже сотнями ног топчет просо. Она приближается, фигуры людей увеличиваются на глазах, постепенно, неумолимо. Павло, прищурившись, различает уже лица, винтовки за спиной. Какая-то веселая злость стискивает ему горло и холодит грудь.
— Играть так играть, — цедит он сквозь зубы, соглашаясь с предложением товарища. И со страшной ясностью понимает, что ничего другого не придумаешь. Что надежды на спасение нет почти никакой, но… пострелять и умереть они еще успеют, а тем временем… рискнем! Авось и пронесет!
А Петро тем временем как бы размышлял вслух:
— Так… Значит, с мешками придется распрощаться. Можем затолкать их в это вот дупло… Никто не найдет… Вишь, как хорошо! А сверху еще и листиками посыплем. Будем надеяться, что собак у них тут не густо и что не к каждому дубу, да еще и на опушке, они будут этих собак пускать. Теперь каинову печать на левую… нет, кажется, надо на правую руку. — Он вытаскивает широкую белую повязку с надписью «Schutzmann», уже порядком заношенную и грязную. Смотри!.. Еще и как лихо выходит. Ну, «лимонку» прямо в карман, автоматы в руки и… отойдем чуточку дальше, за те вон кустики… Вот так. Встанем за этими кустами и подождем… Они-то ведь не из железа. Тоже смерти боятся. Да еще и как боятся. Ого! Обязательно будут в лесу жаться друг к другу. А мы затеряемся среди них и — вперед, в облаву. Будем искать, проследовать самих себя… Прочешем лесок до самой низины, а когда на пригорок начнут подниматься, малость «устанем». Незаметно оторвемся от общей колонны, отстанем и… приляжем. Они пойдут себе дальше, а мы останемся. Если, конечно, какая собака, четвероногая или двуногая, шуму не поднимет. Ну, да все равно… выбирать не из чего…
Они отходят в глубь вырубки. Над почерневшими дубовыми пеньками, утонувшими в высоком папоротнике, густое переплетение пышных кленов, ясеней, грабов, орешника. Высоко поднимают белые зонты кусты болиголова, валерианы и деревея.
Останавливаются за кустом терна. Собственно, не за кустом, а в зарослях переплетенных между собою многолетних корневищ. Петро притаился между кустом терна и буйными побегами молодого вяза, Павло — в пяти шагах, скрывшись за кустом заплетенного ежевикой шиповника. Совсем, выходит, неплохая позиция. С поля, с опушки их не видно, прямо через кусты терна не продерешься. Хочешь не хочешь, обходи с боков… И где только Петро научился? Вроде бы с виду и не очень оборотистый, а вот, поди же… врожденный, настоящий разведчик!