— Вынести надо немедленно, — закончил Степан Федорович, — но кто и как это сделает?
Дмитро молчал, колебался. Подавив внутреннее волнение, глухо промолвил:
— Вот что… Это сделает Юра.
Мурашки побежали у Юрка по спине. И сразу охватило безразличие. К себе, к опасности. Все тело напряглось и словно одеревенело. А мозг работал лихорадочно и четко. Как сделать? С чего начать? Прежде он иногда приходил на маслобойню с мешком. Брал шелуху для топлива. Правда, теперь там стояли полицаи. Но…
— Сделаю. Я уже знаю, — ответил. — Сейчас пойду…
Теперь все было наоборот: Юрко был почти спокоен, а Дмитро не мог скрыть своего волнения. Отправляя брата на опасное задание среди бела дня, он нервно ходил из угла в угол. Непрестанно курил. Конечно, лучше бы пойти ему самому, но это может показаться подозрительным.
А Юрко даже напевал что-то. Глаза его ярко блестели. Он не терял бодрости. По дороге на маслобойню забежал к тете Ганне. Катя в это время подмазывала печь. Юрко, расшалившись, подбил ей локоть, и щетка с желтой глиной скользнула вверх по уже выбеленной стене. Катя вспыхнула, а он вдобавок мазанул ее белой глиной по носу. Она угрожающе взмахнула щеткой, но Юрко закрыл лицо руками и, хохоча, выбежал на улицу.
Дмитро несколько минут походил по комнате, потом решительно положил в карман пистолет и направился к реке. Дошел по тропинке до лозняка и стал под кустами напротив маслобойни. Отсюда как на ладони видны были двор, котельная и широко распахнутые двери.
Юрко не выходил долго. Целой вечностью показались Дмитру каких-нибудь полчаса. Он волновался, как никогда. Был уверен, что там, за каменными закопченными стенами, уже стряслось что-то. Юрка задержали. Крепко сжимал Дмитро в кармане рукоятку пистолета и лихорадочно перебирал в уме всевозможные варианты. Твердо решил, если случилось несчастье, побежать на маслобойню и первого, кто преградит ему путь, уложить на месте выстрелом из пистолета. Потом вместе с братом — вниз, по берегу, мимо скал… Если же это не удастся, стрелять в них, в Юрка, в себя, лишь бы не отдать парня в руки жандармов…
Наконец показался Юрко. Он медленно спускался вниз, пригнувшись под тяжестью полного мешка.
…Дома швырнул мешок на пол и рукавом вытер потный лоб. Весь взмок от напряжения. Лицо покрылось красными пятнами. Вне себя от досады, говорил о рабочих маслобойни с нескрываемой злостью:
— Вот свиньи чертовы! Нацедили полные бутыли масла и запрятали в шелуху. Тоже придумали, умники! И так трудно что-либо найти в этой огромной куче, а тут, куда ни ткнешься, — бутыль или банка. И все время кто-нибудь торчит над душой. Эти остолопы думали, что мне понадобилось их постное масло! С меня уже семь потов сошло, а они все торчат рядом. Я провозился с полчаса, это могло вызвать подозрение. Набрал в мешок шелухи и ушел несолоно хлебавши!
Юрко чуть не заплакал от досады. Брат успокаивал:
— Ничего, попытаемся еще раз…
А на пороге уже стояла Катя. Рассказала: дома у Сашка жандармы перевернули все вверх дном, но, кажется, ничего не нашли…
На следующий день, в воскресенье, маслобойня была закрыта. Оставался там лишь сторож, глухой дед Юхтем. Юрко зашел к нему накануне, в субботу вечером. Принес кисет с крепким самосадом и два кремня для зажигалки. Обратился с просьбой: завтра, мол, ему обязательно нужно набрать мешок шелухи. Мать хотела бы на зиму протопить печку во второй половине хаты. Нельзя ли с утра зайти сюда?
Дед не возражал.
— Ладно… Чего ж… Только теперь эти барбосы околачиваются. Придраться могут.
Юрко успокоил его:
— Ничего страшного. Ведь шелуха — не постное масло. А если придираться станут, не возьму, и все…
Когда собрался уже уходить на маслобойню, брат позвал его в сени:
— Знаешь, Юра, дело серьезное. На всякий случай положи в карман пистолет. Только не теряйся. Ежели что, бей прямо и беги вниз. Я буду там…
Пистолет обжег руку терпким холодком. Юрко вдруг почувствовал себя сильным, таким, как брат. Ведь он теперь мог сделать все. И это вселяло в него бодрость.
Под серой стеной маслобойни, это он разглядел издалека, стояли два «барбоса» с винтовками. О чем-то беседовали. Вокруг — ни души. Возле котельной пестрым пятном выделялась рассыпанная кем-то шелуха. Внизу, за плотиной, шумела разбухшая от осенних вод река. И где-то там, на берегу, за кустами, стоял брат.
Юрко еще на улице свернул цигарку. Приблизившись к полицаям, поздоровался, попросил огня. Один из них, высокий, рябой, долго чиркал зажигалкой. Фитиль не загорался.