— Ну, мне пора.
Поцеловал Юрка, потом Катю и вышел из хаты.
Катя спала на диване. Юрко примостился на полу. В комнате стояла духота. Долго не приходил сон. Вокруг было тихо. Лишь сверчок пел за печкой. Хотелось заговорить с Катей, но девушка лежала неподвижно. Дышала размеренно, спокойно. Очевидно, спала. Жаль будить ее. Да и не решался. Раскрыл глаза и, вытянувшись, смотрел в непроглядную тьму.
XIV
— КАТЯ! КАТЯ!
Они чувствовали себя теперь взрослыми. И была у них своя, большая тайна. Эту тайну трудно было скрыть. Она горела во взглядах Юрка, пугливо и застенчиво мерцала под густыми Катиными ресницами.
Существовали, собственно, две тайны. Но одна — разделенная с Дмитром. Об этой тайне они не рассказали бы никогда и никому даже под страхом смерти. О другой должен был знать весь мир. Но сказать кому-нибудь о ней тоже не решались. Это была их собственная тайна. Хоть ее, казалось, разгадали даже гнедой конь с длинной белой пролысиной на лбу и низенькая саврасая с большим брюхом. Кнут в руках возницы не хлестал их по спинам неожиданно и больно, а лишь нежно поглаживал. Да и обращался к ним возница с тихими и ласковыми словами. И лошади понимали это. Шли медленным, ленивым шагом. Порой сворачивали с проторенной дороги, хватали траву мягкими губами.
Солнце поднимается все выше и жжет нестерпимо. Катя сорвала несколько ветвистых кустиков растущего у дороги заячьего холодка и сделала из них нечто вроде навеса для защиты от солнца. И можно было лучше спрятать лицо, особенно глаза. Почему-то было ей очень стыдно. Боялась взглянуть на Юрка, а поглядев, сразу смущалась и заливалась краской.
Мало думалось, да и не хотелось им думать об опасности. Ехали по пыльной степной дороге. Вокруг было пустынно. По обе стороны дороги стояли копны, золотом отливала свежая стерня, сквозь которую пробивалась нежно-зеленая поросль.
Стерня сменялась то яркими пятнами подсолнухов, то темными клочками земли, где рос картофель. Потом долго тянулись пустыри, расцвеченные желтым разливом буркуна, сиреневыми гроздьями чертополоха, васильками и белыми ромашками. Вдоль дороги над спорышем толпились кустики сокирок, усеянные темно-синими цветочками. Далеко на горизонте струилось знойное марево. В его волнах призрачными казались далекие копенки и фигуры жнецов.
Рация была спрятана в телеге под соломой. Они сидели впереди. А позади торчали пять цинковых бидонов с молоком, раздобытых кем-то в селе по приказу Дмитра. Говорили о последних боях партизан, старались угадать, когда и как появятся наши, представляли себе, какая это будет радость и что они тогда станут делать. Юрко сразу пойдет в армию, а Катя должна учиться. Правда, Катя предпочла бы заняться чем-нибудь более существенным, нужным для фронта. А потом кончится война, все войдет в свою колею. Гостеприимно откроет двери отремонтированная школа. Только, наверное, уже не для них. Подрастут другие, помоложе. А для них школой стала сама жизнь. Многим таким юным искалечили, сломали жизнь фашисты. Не дали учиться, силой увезли в Германию. А жизнь идет своим чередом. Еще предстоит многое. Но это будет уже другое время. За одну парту с малышами не сядешь.
Но место свое в жизни всегда найдешь, лишь бы наши скорее пришли. Тогда все пути будут открыты. Например, в техникум. Там даже до тридцати пяти можно. Цифра эта кажется им пределом старости. Катя представляет себе Юрка тридцатипятилетним учеником и смеется.
Потом вспоминали о том, что было перед войной. Как построили в их селе большие, видневшиеся издалека мастерские МТС, как начали сооружать электростанцию, но помешала война. Кате казалось, что понадобятся многие-многие годы, чтобы восстановить все разрушенное фашистами. Юрко смотрел на будущее веселее. Он обещал за два-три года построить электростанцию и осветить целый район.
— Фашистов работать заставим, — говорил он увлеченно. — Смотреть на них, что ли? Все нам вернут. Сами принесут.
Казалось, им везло. Проехали уже больше половины дороги. На околице какого-то села в пруду напоили лошадей, накормили их. Дали им отдохнуть и направились дальше.
Солнце давно уже клонилось к западу. Зной спадал. Впереди, вырастая из-за холмов, показался лес. До него еще километра три, потом около пяти надо проехать лесом, а там уже Качуринцы.
— Приедем к закату солнца, — сказал Юрко и внезапно умолк. Потянулся вперед, напряженно вглядываясь в дорогу.
Там неожиданно появилась группа людей. Шла от леса им навстречу. Кто — не разберешь. Но видно, что все вооружены. Торчат за плечами дула винтовок. Катя побледнела и крепко сжала локоть Юрка. Юноша почувствовал, как у него что-то оборвалось внутри. Но сразу взял себя в руки. Не то чтобы успокоился, а словно окаменел.