- Смотри, - тихо сказала Светлана Сергею, коснувшись ладонью его локтя, - смотри, Серёжка, какое лицо у того, вон, который упал... Он умирает, а не сдается. Он же не побеждён, - и улыбнулась смущенно, указательным пальцем правой руки подтолкнула дужку очков на переносице.
Сергей очень внимательно посмотрел на девушку и подумал, что у сухаря Светки, наверное, очень доброе и отзывчивое на чужую беду сердце. А ещё она, наверное, и стихи сочиняет, как он. И эти немного торжественные слова - вовсе не игра, и Сергей взял в руку её пальцы, тонкие и горячие, на кончиках которых словно были маленькие пульсары - так сильно билось девчоночье сердце.
И вдруг в небо взвились ракеты, ударил винтовочный залп. Светлана вздрогнула от неожиданности, слегка качнулась к Сергею, коснулась плечом его плеча.
И вновь ракеты и залп! Сергей замер, удивляясь самому себе, и всё смотрел, смотрел на торжественное и счастливое Светкино лицо.
- Света, Светлячок! - раздался голос за спиной, это пробился к ним чернявый Светкин знакомый.
Рябинина отшатнулась от Сергея, выдернула свои пальцы из его руки. Сергей сумрачно рассматривал долговязого парня. Ничего особенного в нем нет: горбоносое, смуглое лицо, косая чёлка на лбу. Незнакомец кольнул его неприязненным взглядом, мол, ты-то чего здесь стоишь или не понимаешь, что лишний? А сам подхватил бережно Светку под руку, улыбнулся, упрашивая улыбкой, глазами;
- Пройдемся? В «России» кино хорошее...
Светлана растерянно взглянула на Сергея, отчаянье так и выплеснулось из глаз, дескать, не молчи, помоги остаться! Но Герцев молчал. Светкины глаза захолодели, сверкнули сердито, и она решительно зашагала по аллее, размахивая свободной рукой. И всё-таки протянулась между ними с того вечера нитка-паутинка.
Но самое главное, Герцев никому в классе не сказал о том дне и том вечере. Зато все в классе удивлялись, чего ради Герцев неожиданно стал донимать подковырками Светку Рябинину, которую вроде и не замечал никогда...
Работу на поле закончили до обеда. Работали так, что картофелекопалка еле успевала подкапывать рядки. В деревню возвращались усталые, но довольные собой - сзади темнело ровное поле.
Когда пришли в деревню, были приятно удивлены: у сельсовета стояли три крытые брезентом грузовые машины, а под обрывом покачивался буксирный катер - это отец Сенечки Ерошкина шёл с верховьев порожний и заглянул в Русаки к Семену.
Ребята обедали наспех, глотали всё, почти не прожевывая, и надоевший за три недели куриный гуляш казался им царской едой. Ко всем неожиданностям бригадир дядя Лёша привез алюминиевую трёхведерную флягу с молоком, и десятиклассники выпили всё до капли. Потом похватали свои сумки с вещами, бросились к грузовикам, а десятый «Б», естественно, кубарем покатился под обрыв на катер.
Острый нос катера мягко резал воду. Водяные радужные валы откатывались назад.
Катер ходко бежал к городу, оставляя за собой пенистый след. Вода у винта бурлила. Светлана так загляделась на бурун за кормой, что у неё закружилась голова.
По берегам стоял голый лес. Над рекой сильно тянуло сквозняком. Ветер разгуливал над водой, гудел, как в трубе, и давно уже снёс всю листву. Деревья жалобно поскрипывали голыми ветвями, словно жаловались на ревматизм в сучках.
Приближение города было встречено восторженным и шальным «ура». Все вылезли из трюма и, несмотря на сердитые крики Сенечкиного отца, такого же полного и невысокого, как сын, столпились на палубе. Мария Николаевна со страхом глядела, как ребята навалились на хрупкие леера:
- Ой, ребятки, осторожнее, ой, осторожнее! - всплескивала она руками и уговаривала их спуститься вниз.
Одноэтажное голубое здание речного вокзала медленно плыло навстречу, и его деревянный шпиль, казалось, задевал за тучи. На маленькой деревянной пристани никого не было. Лишь высокий тополь уныло покачивал ветками с одинокими сморщенными листочками и стаей нахохлившихся ворон.
Катер заныл тонким сигналом, предупреждая о прибытии, взревел натужно дизелем, стопоря ход и разворачиваясь, чтобы удобнее было причалить. И когда катер мягко стукнулся стальным боком о закрепленные на стенке причала автомобильные покрышки, то вороны испуганно закаркали, сорвались с тополя, так громко и раскатисто раздалось над притихшей рекой дружное «ура». Наконец-то «бэшники» прибыли в город.
В учительскую вбежала Людмила Владимировна, преподава-тельница химии. Она растерянно окинула взглядом всех присутствующих и бессильно опустилась на стул. На глазах блеснули слёзы:
- Десятый «Б» не явился на урок, - она отвернулась к спинке стула и тихонько всхлипнула. - Захожу в класс, а там только Окунь и Лошкарёва... За что они меня так не любят?!
Алина Дмитриевна развела недоуменно руками, потому что все в учительской посмотрели на неё, классную руководительницу десятого «Б».
-Я думаю, они сегодня не только на ваш урок не явятся, - негромко сказала Мария Николаевна Сыромятникова. Она ожидала этого, но не верила, что произойдет.
Вчера, прощаясь с десятиклассниками на пристани, Мария Николаевна предупредила:
- Не забудьте, ребятки, завтра занятия.
- А отдыхать когда? - спросил Игорь Оленьков, насупив чёрные разлётистые брови.
- В следующее воскресенье, - пошутила Мария Николаевна, сняв очки и протирая их платком, чтобы не видеть вопрошающих глаз «бэшников».
- Здорово придумано! - зашумели ребята. - Сегодня воскресенье, а мы работали. Мария Николаевна, ведь мы же три недели без отдыха!
- Агнесса Викторовна вчера позвонила в правление и сказала, что занятия начнутся завтра. Вы же понимаете, что отстали от программы, и нагонять будет трудно.
- Если б я знал, - обидчиво произнес Ерошкин и сильно хлопнул по ладони своей измызганной «капитанской» фуражкой.
- Что же вы сразу не сказали? – зашумели и другие ребята.
- Извините меня, - тихо произнесла Мария Николаевна, - но я подумала, что вы откажетесь работать. А так жалко было - картошка не вся выкопана, - она старательно протирала стекла очков, боясь увидеть сердитые лица ребят.
- Да ладно, - проворчал Ерошкин. - Мы вас прощаем, всё-таки вы с нами работали тоже, - и махнул дурашливо рукой.
И тут, кажется, Рябинина оказала:
- А вот возьмём и завтра не придём на уроки. Обещали же день отдыха, - сказала тихо, но упрямо, и все услышали её и сразу загалдели:
- Правильно! Придём послезавтра!
- Мария Николаевна, вы не обижайтесь на нас, но мы, и правда, завтра не придём на занятия, - Герцев глядел прямо ей в глаза.
- Точно, Серый, не придем! - хлопнул друга по плечу Игорь Оленьков, а Ерошкин, глядя на учительницу снизу вверх – был ей до плеча, сочувственно посоветовал:
- А вы тоже не идите завтра в школу, Мария Николаевна.
- Семён, да что ты такое говоришь? - улыбнулась растерянно Мария Николаевна, совсем не веря, что «бэшники» поступят так, как решили.
И вот они, действительно, не явились на занятия.
Экстренно собрался педсовет.
Говорить начала завуч школы Агнесса Викторовна: Кузьма Петрович вышел на работу после болезни первый день и молча сидел у окна.
- Итак, товарищи! - Агнесса Викторовна сложила пальцы в «замок» перед грудью и громко хрустнула ими: она так всегда делала, когда волновалась, а сегодня просто не знала, с чего начать разговор. - Итак, товарищи, у нас – чепе! Вы знаете, что десятый класс «Б» не явился сегодня на уроки. И это просто возмутительно! Надо их...
- Наказать! - с усмешкой под пушистыми рыжеватыми усиками подсказал преподаватель черчения Борис Иванович Кручинин.
-Да! Наказать! - страстно воскликнула Агнесса Викторовна и вновь хрустнула пальцами. - Не всех, конечно, а зачинщиков!
- Если они вам их назовут, - иронически усмехнулся Кручинин.
Но Агнесса Викторовна не обратила на его реплику внимания:
- Я просто слов не нахожу от возмущения! Как это всё назвать?
- Забастовка... Или нет, лучше - картофельный бунт, - изрёк Кручинин, усмехаясь по-прежнему. - А что? Были же соляные бунты, даже мясные, а тут - картофельный! Как при Петре Первом, верно, Тамара Игнатьевна? - обратился он к преподавательнице истории Лапшенковой.