А Юрко пробирался по оврагам и лесам, вброд переходил холодную реку. И в темную сентябрьскую ночь, когда о нем и не думал никто, тихо постучал к матери в окошко.
XVI
СТЕПАН ФЕДОРОВИЧ
Молодой вылощенный офицерик относился к людям с равнодушным презрением. Вероятно, видел в этом признак хорошего тона для стопроцентного арийца. Его холодные голубые глаза на холеном лице постоянно были слегка прищурены. Смотрел куда-то мимо людей с чувством надменного превосходства, не замечая их. В его мозгу крепко засели слова Гитлера о том, что ариец, даже в первый день своего рождения, представляет собой гораздо большую ценность, чем самый образованный неариец. И он пришел на нашу землю как властелин вселенной, повелитель от рождения, по природе.
Никогда и ни с кем из «туземцев» в разговоры не вступал. Если надо было позвать кого-нибудь из рабочих МТС, просто свистел. Знаками показывал, куда идти, что взять. Если случалось дотронуться до кого-нибудь перчаткой, брезгливо отбрасывал ее, словно испачкавшись. И презрительно кривил губы.
Он даже тона не повышал, даже не бил сам. Просто вызывал кого-нибудь из подчиненных и приказывал. Видимо, герр Вильде и должен был представлять собой образец гитлеровского «сверхчеловека». И, наверное, именно поэтому его ненавидели больше всех какой-то особенной, острой, смертельной ненавистью. И, наверное именно поэтому обмануть, обвести его вокруг пальца было легче, чем какого бы то ни было фашиста. Ведь он в своей тупой надменности и впрямь не признавал в наших людях высокого интеллекта, изобретательности, организаторских способностей, даже простой хитрости. Он полагал, что наши люди не умеют мыслить самостоятельно. Не признавал ничего, кроме умения физически работать под строгим присмотром.
В отношениях раба и господина, которые установил Вильде на МТС, Степан Федорович видел пресловутый фашистский «новый порядок». Сам Вильде мог вызывать к себе только отвращение, но, как истый представитель «нового порядка», он вызывал ненависть и желание делать все, не жалея сил, чтобы «новый порядок» никогда не воцарился. Прикидываясь старательным и бестолковым, именно таким, какими хотел видеть людей Вильде, Степан Федорович всячески использовал тупость своего шефа. Твердо уверенный в превосходстве немцев, Вильде полагал, что никто, принадлежащий к низшей расе, обмануть его не сможет. А этого только и надо было Степану Федоровичу.
Вильде являлся шефом трех МТС.
Степан Федорович нарочно ходил заросший, грязный. Первым отзывался на свист гитлеровца. Слушал его распоряжения, изображая подобострастие и тупое внимание. А между тем настойчиво и четко проводил свою линию. За год работы из тридцати тракторов исправных осталось лишь семь. Небольшая подпольная организация МТС работала под его руководством и в свою очередь руководила другими. Тракторы развозили по селам, и они стояли там в разобранном виде. Их без конца ремонтировали. Но если бы понадобилось нашим, они через несколько дней стали бы работать. Потому что есть все детали. Но припрятаны. Степан Федорович, обходя двор МТС, иной раз посмеивался украдкой. Он действительно кое-что сделал и мог быть доволен. Но как будешь доволен, если кругом фашисты, если каждый день видишь перед собой отвратительную физиономию Вильде!
Оставаться тут, играть роль дурачка ему становилось все труднее. Каждый посвист, презрительный взгляд самоуверенного гитлеровца приводили его в бешенство. Степан Федорович был не из тех, кто умеет долго скрывать свои чувства. Он предпочитал стоять лицом к лицу. Увечье не должно быть этому помехой. Не мог быть рабом и подчиняться этому прилизанному офицерику. Едва сдерживался, чтобы не натворить чего-нибудь неуместного в его положении. Нетерпеливо дожидался минуты, когда сможет наконец дать выход всему, что накопилось в нем.
Увидев Юрка, Степан Федорович широко улыбнулся — впервые после Катиной смерти.
— Молодец! Правда, иначе и быть не могло. Ты, брат, на меня похож. Горячий!.. Ну, герой, давай поцелуемся!
Прихрамывая, Степан Федорович подошел к печи, на которой лежал Юрко, дернул за чуб, поцеловал и, взволнованно засмеявшись, влажно блеснул глазами. Сказывалось нервное напряжение. Юрко заметил это.
— Э, Степан Федорович, а вы того…
— Что ж, брат, нелегко, — перебил его Степан Федорович.
Выслушав рассказ юноши о побеге, задумался:
— Ну, вот и кончилась наша здешняя жизнь. По правде говоря, не могу больше. Не собака я, чтобы мне свистели. Не может наш человек терпеть такое молча. Поработал так, а теперь попробуем иначе. И Дмитро не возражает. Приказ прислал, чтобы мы вместе в отряд шли… Вот только сперва сюрпризик герру Вильде поднесем!..