<***>
(1) Век Марка Цицерона и Гая Цезаря видел немногих мужей выдающегося красноречия, но он явил двух столпов самых разнообразных наук и искусств, просветивших человечество, — Марка Варрона [1335] и Публия Нигидия. [1336]
(2) Однако исторические и научные шедевры, созданные Варроном, всем известны и находятся в широком обращении, (3) а трактаты Нигидия не имеют распространения в народе, и из-за сложности и изощренности ими пренебрегают как бесполезными. (4) Образцом [его стиля] может служить то, что мы прочли немного раньше в его „Грамматических записках“; оттуда я взял кое-что для примера, чтобы показать, какого рода были его сочинения.
(5) Ибо он, рассуждая о природе и порядке букв, называемых грамматиками гласными, написал слова, которые мы оставляем без объяснения ради упражнения читателей в усердии: (6) „А и о всегда идут первыми, i и и всегда прибавляются, е — и идет следом, и предшествует: она идет впереди в [слове] Euripus (Эврип) и прибавляется в Aemilius (Эмилий). Если кто-то полагает, что первым в словах Valerius (Валерий), Vennonius (Венноний), Volusius (Волузий) идет и, а в словах iampridem (уже давно), iecur (печень), iocus (шутка), iucundum (приятное) — i, то он ошибается, потому что те буквы, которые являются первыми в этих словах, — не гласные“. [1337] (7) Из той же книги следующее высказывание: „Между буквами n и g есть другая [промежуточная] тональность, как в anguis (змея), angari (курьеры), аnсоrае (якоря), increpat (шумит), incurrit (вбегает), ingenuus (свободнорожденный). Ибо во всех этих словах ставится не настоящая, а поддельная n. [1338] Ведь сам язык является доказательством того, что это не n: если бы это была n, язык дотрагивался бы до неба“. [1339] (8) Затем в другом месте он пишет так: „Я упрекаю греков, которые писали ου через о и υ, в не таком большом невежестве, <в каком> [1340] пребывали те, кто писал ei через е и i, ибо первое они делали по необходимости, а ко второму их ничто не принуждало“. [1341]
Книга XX
Спор правоведа Секста Цецилия и философа Фаворина о законах Двенадцати таблиц
(1) Секст Цецилий [1342] был опытен и влиятелен в юридической науке, а также в изучении и толковании законов римского народа. (2) Как-то раз, когда мы ожидали [возможности] поприветствовать Цезаря на Палатинской площади, к нему подошел философ Фаворин [1343] и заговорил с ним в присутствии нас и многих других. (3) В их речах тогда были упомянуты законы децемвиров, которые составила и записала на двенадцати таблицах коллегия десяти, созданная ради этого римским народом. [1344]
(4) Когда Секст Цецилий сказал, что, исследовав [право] многих городов, он нашел, что эти законы написаны с полной и безупречной краткостью, Фаворин ответил: „Допустим, в большей части законов дело обстоит так, как ты говоришь; ведь с не меньшим увлечением я читал эти Двенадцать таблиц, чем двенадцать книг платоновских „Законов“. Однако там обращает на себя внимание то слишком неясное, <то слишком суровое>, [1345] то, наоборот, излишне мягкое и свободное, то совсем не такое, как написано, содержание“.
(5) „Неясность, — сказал Секст Цецилий, — давайте не будем вменять в вину писавшим, но припишем глупости непонимающих, хотя и те, кто плохо усваивает то, что написано, тоже освобождаются от вины. (6) Ибо долгий век стер древние слова и нравы, которые помогают постичь смысл законов. Ведь Таблицы были составлены и записаны в трехсотом году от основания Рима, с какового времени и до этого дня, как кажется, прошло немногим меньше шестисот лет. [1346] (7) Однако что можно посчитать в этих законах написанным сурово, если не считать суровым закон, который казнит назначенного по закону судью или арбитра, уличенного в том, что он взял деньги, чтобы рассудить дело, [1347] или тот закон, который вора, пойманного на месте преступления, передает в рабство тому, у кого совершена кража, [1348] а ночного вора дает право убить? [1349] (8) Скажи же, прошу, о муж, столь стремящийся к мудрости, разве ты думаешь, что нечестность этого судьи вопреки всякому праву, божественному и человеческому, продающего свою присягу за деньги, или невыносимая наглость изобличенного вора, или коварная жестокость ночного бродяги не заслуживают смертной казни?“
1333
102 Ценоманы — кельтский народ (Caes. De bell. Gall. VII, 75, 3); сам Гельвий Цинна был родом из Галлии.
1337
106 Fr. 53 Swoboda. Буква υ для обозначения согласного звука была введена в латинский алфавит в XVI в.; до того гласный и согласный звуки передавались одной буквой — и. См. также: Noct. Att., XIV, 5, 2 и соответствующий комментарий. Слоговое и неслоговое i также обозначались одной и той же буквой.
1338
107 В сочетаниях ng и nс звук n, по-видимому, приобретал носовой оттенок, представляя собой некий промежуточный звук, который можно условно обозначить как.
1340
109 Quantae — появляется только в первых печатных изданиях; Гертц предлагает дополнить: quantae nostri fuerunt ("в сколь большом невежестве погрязли наши").
1341
110 Fr. 55 Swoboda. Оба указанных дифтонга в таком виде существовали в греческом; на латинский язык ου передавался через u, a ei превратился в долгое i. Смысл замечания Нигидия до конца не ясен, поскольку фраза вырвана из контекста и не снабжена примерами.
1342
1 Секст Цецилий Африкан (II в. н. э.) — римский юрист; его основной труд — "Вопросы" в девяти книгах — сохранился только в цитатах у позднейших авторов.
1343
2 Фаворин — см. комм. к Noct. Att., I, 3, 27. Учитель Авла Геллия, на которого автор часто ссылается, был в опале при императоре Адриане, но при Антонине вернулся в Рим и провел остаток жизни, окруженный почетом и уважением.
1346
5 Первые десять таблиц, согласно традиционной датировке, были обнародованы в 450 г. до н. э. (в 451 г. до н. э. они были дополнены еще двумя). Соответственно беседа Фаворина и Цецилия имела место около 150 г. н. э.
1349
8 XII Tab., VIII, 12. О наказаниях за различного рода кражи см. также Noct. Att., XI, 18 с соответствующими комментариями.