[О том], что женщины в Риме не клянутся именем Геркулеса, а мужчины — именем Кастора
(1) В древних текстах женщины не клянутся именем Геркулеса, а мужчины — именем Кастора. (2) Причина, по которой женщины не клянутся Геркулесом, вполне ясна: дело в том, что они не принимают участия в жертвоприношениях Геркулесу. (3) Но почему мужчины не прибегают в клятвах к имени Кастора — сказать нелегко. Невозможно найти письменные свидетельства, по крайней мере у авторов, заслуживающих доверия, ни того, чтобы женщина говорила «клянусь Геркулесом» (mehercule), ни того, чтобы мужчина говорил «клянусь Кастором» (mecastor); (4) что же касается [слова] edepol, [обозначающего] клятву Поллуксом, то оно является общим и для мужчин, и для женщин. (5) Впрочем, Марк Варрон [34] решительно утверждает, что в древнейшие [времена] мужи не имели обыкновения клясться ни Кастором, ни Поллуксом, но клятва эта была в обиходе только у женщин, которые восприняли ее из Элевсинских мистерий. (6) Однако постепенно, ввиду незнания [традиций] древности, мужчины начали говорить edepol (клянусь Поллуксом), и привычка клясться таким образом стала обычаем; при этом невозможно найти в каком-нибудь древнем тексте указание на то, чтобы мужчина выразился mecastor (клянусь Кастором).
Глава 7[О том], что следует как можно реже использовать очень древние и вышедшие из употребления слова
(1) Одинаковой ошибкой представляется употребление слов как сильно устаревших и избитых, [35] так и неприятно поражающих своей новизной. Тем не менее я думаю, что хуже и предосудительнее употреблять новые, неизвестные, ранее не слышанные слова, чем общеупотребительные и грубые.
(2) Вместе с тем я замечаю, что кажутся неслыханными новшествами даже древние слова, если они вышли из употребления и основательно забыты. (3) Это весьма обычный недостаток позднего образования, который греки называют ο̉ψιμαθία: [36] тому, что ты [раньше] никогда не изучал, долгое время игнорировал и, наконец, в какой-то степени постиг, ты придаешь большое значение и готов говорить об этом с кем угодно. Так, в Риме, в нашем присутствии, пожилой человек, достигший известности в судебных делах, но чьи знания были поверхностны и беспорядочны, произнося речь перед префектом города и желая сказать, что некий человек жил бедно, ел хлеб с отрубями и пил прокисшее, дурно пахнущее вино, изрек: «Этот римский всадник ел мякину (apluda) [37] и пил винный осадок (flocces)». (4) Все присутствовавшие сначала с недоумением посмотрели друг на друга, [не понимая], каково значение этих двух слов, а потом рассмеялись, словно он сказал по-этрусски или по-галльски. (5) Ведь он прочитал, что когда-то раньше земледельцы называли [словом] apluda хлебные отруби, и это слово использовал в одной комедии Плавт, если, конечно, комедия под названием «Астраба» принадлежит ему. [38] (6) Точно так же он слышал, что в древнем языке слово flocces обозначает винный осадок (faex) после отжима, подобно масляному отстою (fraces) из олив. Прочитав об этом у Цецилия [39] в «Полуменах», он сохранил [в памяти] эти два слова для украшения [своей] речи.