— Так почему же Палатинские гвардейцы не защитили Рим? Их там, в лагере, тридцать тысяч!
— Клянусь яйцами Юпитера, ты и вправду все знаешь! Тогда тебе известно, что мы, пограничные войска, думаем о Палатинских гвардейцах здесь, в Риме. Немного… размякли, скажем так. Слишком много теплых купален и слишком мало настоящих сражений.
— А в Британии все еще сражаются?
— Теперь все больше и больше, — уныло признался офицер. — Пикты все время устраивают вылазки на севере, а еще есть пираты-саксы по всему восточному и южному побережьям А от нашего наместника на Саксонском берегу толку не больше, чем от дырявого ведерка. Так что да, в Британии тоже забот хватает. Но теперь, — тут он заговорил с нетипичной для него нерешительностью, — им… им просто придется позаботиться о себе самим.
Мальчик обдумал услышанное, а потом спросил:
— А какая она, Британия? Твоя страна?
— Моя страна? — Голос офицера потеплел. — Моя страна прекрасна.
— Моя тоже, — сказал мальчик.
— Расскажи мне о ней.
И весь оставшийся путь они с любовью, в подробностях, описывали друг другу свои страны.
Мальчику понравилось то, что он узнал о Британии: много места, хорошая охота и никакой замысловатой кулинарии.
— Ну что ж, — сказал офицер, глядя, как его люди развязывают мальчика и передают его дворцовой страже, — В следующий раз не забудь: придержи свои гордость и гнев. Терпение — это великая военная добродетель.
Мальчик слабо улыбнулся.
— Пожмем руки, — предложил офицер.
Они пожали друг другу руки. Потом офицер рявкнул приказ, и его люди выстроились в шеренгу.
— Так, парни, наша ночная стража почти завершилась. Через два дня мы отправляемся в Павию, под начало полководца Стилихона. Так что, пока есть время, попробуйте самых знаменитых римских шлюх!
Услышав такую замечательную новость, все солдаты вскинули кулаки вверх и заорали «ура!». Потом повернулись и ушли в ночь. Мальчик долго смотрел им вслед.
Его отмыли и сопроводили назад в комнатенку, а за дверью поставили постоянного часового. Мальчик лег и провалился в неглубокий, прерывистый сон.
6 Меч и пророчество
Жарким утром он метался в беспокойной дреме, и тут его разбудили негромкие голоса у постели. Аттила открыл глаза.
Возле кровати стояла Серена, а за ее спиной — сам полководец Стилихон.
— Ну, мой маленький волчонок, — улыбнулся полководец, — какую головную боль ты устроил всей империи.
Аттила ничего не сказал и не улыбнулся в ответ.
Серена наклонилась и положила прохладную руку ему на лоб.
— Глупый мальчик, — произнесла она.
Он хотел посмотреть на нее сердито, но не смог. У нее такие нежные глаза.
— Держи, — сказал Стилихон, бросив что-то на кровать. — Это тебе. Только пообещай, что больше не будешь пытаться убежать. — Теперь он говорил сурово, по-солдатски. — Обещаешь?
Аттила посмотрел на небольшой сверток, снова взглянул вверх, встретился взглядом с полководцем и кивнул.
Стилихон поверил.
— Откроешь, когда мы уйдем.
Серена наклонилась, поцеловала его, кивнула мужу и вышла.
Стилихон немного помялся, потом сел на небольшой деревянный табурет, довольно неуклюже для человека с такой солдатской выправкой. Он умостил локти на коленях, положил подбородок на сжатые кулаки и долго и внимательно рассматривал мальчика. Тот терпеливо ждал.
— Завтра я уезжаю на север, в Павию, — произнес Стилихон. — Серена останется здесь, во дворце. — Он еще немного помолчал, потом добавил: — Войска готов под началом Алариха перегруппируются. Ты о нем слышал?
Аттила кивнул.
— Но ведь он тоже христианин?
— Христианин. Он пообещал — если будет грабить Рим, не тронет ни камня, ни плитки из христианских строений. — Стилихон улыбнулся. — Хоть что-то. Скоро готские армии вообще ничего не будут грабить, тем более Рим. Но… — и великий полководец вздохнул. — Мы живем в трудные времена.
Аттила опустил взгляд. Он чувствовал неясную вину.
Стилихон пытался подыскать правильные слова. Каким-то образом он чувствовал — все, что он скажет сейчас мальчику, имеет очень большое значение. Почти как… как будто он никогда больше его не увидит. Как говорится в тех древних «Сивиллиных книгах»…
Он выкинул из головы все мысли о навязчивых книгах и заговорил медленно и осторожно, как мог бы говорить с Галлой:
— Трудные времена. Странные времена. — Тяжело посмотрел на мальчика и сказал очень просто: — Делай то, что правильно, Аттила.