И тут Люций сделал нечто очень странное и совершенно не военное. Он спрятал меч в ножны, сел рядом с мальчиком на мокрую траву, скрестив ноги, сорвал большую гроздь сияющего винограда и начал его уплетать, словно других забот у него не было. Мальчик посмотрел на него, и в его взгляде что-то промелькнуло.
— II Легион «Августа», Иска-Думониорура. А твой отец был галл.
Люций едва не подавился виноградом.
— Кровь Христова, парень! Вот это память!
Аттила не улыбнулся. Точно, это он. Высокий сероглазый командир с рваным шрамом на подбородке, арестовавший его тогда на улице после драки на ножах. Мальчик смотрел пристально, но не на Люция. На воображаемый образ.
— А ты Аттила, так?
Мальчик что-то буркнул.
— Меня зовут Люций.
— По мне так девчачье имя.
— Возможно, но это не так, ясно?
Мальчик пожал плечами.
Люций подавил поднимающийся гнев.
— По-кельтски это Люк. Или можешь называть меня Киддвмтарт, если тебе так больше нравится. Это мое настоящее кельтское имя.
— А что оно значит?
— Волк в тумане.
— Хм-м, — задумчиво протянул мальчик, разрезав ногтем травинку. — Во всяком случае, звучит лучше, чем Люций. Вроде как имя гуннов.
— А что значит Аттила?
— Не скажу.
— Почему не скажешь?
Мальчик посмотрел на Люция, или Киддвмтарта, или как там его зовут.
— У моего народа имена священны. Мы не говорим наших истинных имен всякому старому чужестранцу. И уж точно не говорим, что они означают.
— Иисус, да ты просто хитрый мошенник. А моя жена утверждает, что это я хитрый.
Мальчик посмотрел на него с удивлением.
— Так ты женат?
— Солдатам можно жениться, — ответил Люций, улыбнувшись. — Хотя некоторые говорят, что не успеешь жениться — начинаешь чахнуть; теряешь жизненные и мужские соки и всякое такое.
Мальчик рвал травинку на мелкие кусочки.
— Я полагаю, по-твоему только тупицы женятся? — продолжал Люций. — А ты не думал, что я настолько тупой, чтобы на веки вечные приковать себя к женщине.
Что-то в этом роде Аттила и подумал, верно.
— А, — тихо произнес Люций, глядя на запад, на холмы. — Ты просто не видел мою жену.
Теперь мальчик смутился, и его щеки ярко запылали, несмотря на бронзовую кожу.
Люций рассмеялся вслух.
— Еще поймешь. Пройдет несколько лет, и попадешь в рабство, как и все мы.
Черта с два, подумал Аттила, уставившись на свои грязные ноги. Девчонки! Он снова вспомнил тех хихикающих, полуодетых девушек в покоях принцев-вандалов, и то, как они возбудили его против воли. И испугался, что предсказание Люция уже исполняется.
— У меня есть сын твоих лет, — продолжал Люций. — Сын, и дочка помладше.
— У моего народа на вопрос, есть ли у него дети, мужчина вроде тебя ответил бы: один сын и одно несчастье.
Люций что-то пробурчал.
— Как его зовут? Твоего сына?
— Кадок, — ответил Люций. — Британское имя.
— Он похож на меня?
Люций представил себе карие мечтательные глаза своего сына, представил, как он неторопливо идет по залитым солнцем лугам Думнонии вместе со своей маленькой сестренкой Эйлсой. Он сжимает в грязной руке игрушечный лук и стрелу, пытается охотиться на белок и мышей-полевок или говорит сестренке названия цветов и объясняет, которые из них можно есть.
— Не особенно, — признался он.
— Почему это?
Люций рассмеялся.
— Он нежнее тебя.
Мальчик издал гортанный звук и сорвал еще пучок травы. Похоже, этот Кадок — тоже несчастье.
— Что ж, — произнес Люций, поднялся на ноги и встал над мальчиком. Он пошарил под плащом и вытащил короткий меч с широким лезвием из тех, что используют для ближнего короткого боя. Взял меч за лезвие и протянул его мальчику рукояткой вперед.
У Аттилы открылся рот.
— Это забрали у тебя вместе со свободой, — сказал Люций. — Пришло время вернуть его тебе.
— Это… это… — заикался мальчик. — Его подарил мне Стилихон. Всего за несколько ночей до того, как…
— Я знаю. И Стилихона я знал.
— Ты…? Я хочу сказать, ты…
— Стилихон был хорошим человеком, — произнес Люций. — И однажды я дал ему определенное обещание.
Их глаза встретились. Потом Аттила протянул руку и взял драгоценный для него меч. Лезвие было таким же острым, как и раньше.