Заграждение было проломано в трех местах, от карет осталась кучка пепла. Их было всего трое — и сотня всадников уже готова была лишить их жизни. Они покойники. А мальчик ухмылялся.
Люций посмотрел на ряды мужчин там, на плато.
— О боги, — шепнул он с горьким упреком. — О боги.
Военный предводитель готов в последний раз поднял руку в латной рукавице.
Сейчас это произойдет. Дальние, еще не принимавшие участия в бою воины взлетали на своих коней. Ходячие раненые перемещались в тень и прохладу опушки леса, но остальные поскачут вперед. Теперь они будут сражаться верхом. Они просто пришпорят коней и вырежут остатки этой беспокойной центурии.
И вот они приближаются.
Марко, стоявший рядом, посмотрел вверх.
— В иной мир, друг, — сказал он.
— В иной мир.
Всадники даже не сочли нужным перейти на галоп. Когда до заграждения осталось не больше двадцати ярдов, военный вождь снова поднял руку, и они остановились.
— Что за чертову игру они затеяли? — прорычал Марко. — Ну же, ублюдки, вперед! — заорал он.
Ряды высоких всадников верхом на конях не шелохнулись.
Предводитель выехал вперед, в точности, как предыдущим вечером — много жизней и смертей назад. Он остановился около заграждения, искусно повернул свое длинное копье и воткнул его в землю перед собой. Меч оставался в ножнах. Он на мгновенье опустил голову в шлеме, а когда поднял ее, Люций с изумлением заметил в его глаза слезы.
Он говорил тихо, но они расслышали каждое слово.
— Битва окончена. Мальчик ваш. Мы не будем больше сражаться с такими отважными воинами. Мы приветствуем вас, братья.
И, как один, всадники подняли вверх свои правые руки — без оружия.
Потом они повернулись и умчались прочь. Улеглась пыль, поднятая грохочущими копытами, и на плато воцарилась тишина.
Как в тумане, Люций бродил по полю битвы. Марко шел рядом.
Через какое-то время Марко сказал:
— Тут кто-то живой.
Люций подошел. Воин был тяжело ранен, в пробитой груди пузырилась кровь. Марко наклонился и сорвал с воина шлем. У него были коротко постриженные темные волосы и глаза…
— Я никогда не видел гота с карими глазами,
Скрипучим от жажды голосом тот попросил воды, но Марко ответил, что воды нет. И заговорил на языке готов:
— Hva pata wairpan?
Воин закрыл глаза и приготовился умереть.
— Прочь от него! — зарычал Марко на невидимого бессмертного неприятеля, скользившего над полем боя в своих длинных черных одеждах. — Еще минуту! — Грубо тряхнул умирающего и снова спросил: — Hva pata wairpan? Кто ты?
Веки умирающего затрепетали, и он простонал:
— Я не понимаю. Говори по-латыни.
Ошеломленный Марко повиновался.
Солдат выдохнул:
— Батавская кавалерия, вторая ала, иностранные войска, база на Дунае.
— Не готы?
Солдат едва заметно усмехнулся.
— Не готы.
— Но почему? Кто вас послал?
— Мы ждали приказа… Мальчик…
Но сознание умирающего солдата уже померкло, и внутренним зрением он видел лишь свет впереди и протянутые ему навстречу руки жены, стоявшей на освещенном солнцем лугу за рекой.
Голова его упала на плечо, и дыхание остановилось.
Марко аккуратно положил его на землю. Его враг. Его римский брат по оружию.
Оба офицера ощутили рядом чье-то присутствие. Мальчик стоял позади.
— Они были римлянами, — сказал он.