-- Посланница Фригги! -- вскричала Альбруна.
-- Богиня приветствует тебя, любимицу Асгардов, -- прибавила Ганна. Но принцесса внезапно остановилась и молча подняла палец кверху. Из густой верхушки высокоствольных буков слышалось воркование.
-- Дикий голубь! -- с радостно заблестевшими глазами прошептала Альбруна.
-- Ты первая услышала его, госпожа! -- сказала Ганна.
-- А это значит...
-- Свадьба, замужество, -- улыбнулась Ганна, прижимаясь к белой руке Ильдихо. -- Слушай, как нежно он воркует! И Фрейя также благосклонна к тебе -- ведь это ее любимая птица.
Ильдихо покраснела до корней волос и, опустив свои длинные темные ресницы, ускорила шаг.
-- Слушайте, -- произнесла она, как бы желая отвлечь мысли своих спутниц, -- это другой звук. Издалека, из самой глубины леса! Слышите опять? Короткий, но очаровательно сладкий и таинственный!
-- Это голос желтогрудого дрозда, -- пояснила Альбруна.
-- Золотого дрозда? Того, кто может сделаться невидимкою в своем гнезде?
-- Да, ведь это он, очарованный королевский сын, превращенный в птицу за то, что подстерег прекрасную богиню Остару, когда она купалась в глухой лесной чаще.
-- Ему не следовало бы болтать о том, что он видел!
-- Но очарование может быть разрушено девушкой, родившейся в день Водана, если она трижды поцелует его в желтую головку.
-- Поцеловать птицу! Но ведь это позволительно даже самой примерной девушке, Ильдихо, не правда ли? -- спросила смуглая Альбруна.
-- Да, но тут не в птице дело, -- засмеялась Ганна, -- а после, когда с нее свалятся перья и клюв...
-- Ну тогда была бы его очередь целовать.
-- Болтушки! -- уняла их Ильдихо. -- Что вы там толкуете о поцелуях? Удивляюсь, как вам не стыдно!
-- Шутить можно и о поцелуях...
-- Если при этом не думать о том, о ком не говоришь вслух!
-- Конечно. А уж о королевском сыне в птичьих перьях наверное позволено думать и...
Ильдихо слегка нахмурила белый лоб и сжала полные губы своего довольно большого рта. Ганна приметила ее движение и тихонько дернула Альбруну за ее черные кудрявые волосы.
-- Подождите меня здесь, на дерновой скамье, -- сказала Ильдихо. -- Мой венок готов, и я пойду положить его на место рождения лесного источника. Я делаю это по обету.
-- Источник посвящен Фригге и воды его полны глубоких пророчеств. Оставь ее, пусть идет туда одна, и не следи за нею, -- сказала Ганна, удерживая за плащ хотевшую сопровождать госпожу Альбруну и усаживая ее на скамью рядом с собою.
ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА
Ильдихо быстро шла вперед, по временам наклоняя свою золотистую голову, чтобы пройти под нависшими над узкой тропой ветвями.
Она все дальше углублялась в лес. Деревья стояли здесь теснее, и солнечные лучи с трудом пробивались сквозь их густую зелень.
Скоро она дошла до истока ключа. Еще в старину благодарные предки выложили красивым темно-красным песчаником то место, где священный ключ, подобно живому существу, внезапно и таинственно бил струей из недр матери-земли. На верхней плите старинного настила была нацарапана надпись, гласившая, что живой ключ этот был преподнесен благочестивым князем ругов в дар Фригге. Плиту увенчивал венок из темного плюща, среди листьев которого резко и красиво выделялись крупные светло-синие колокольчики. Венок лежал здесь уже целую неделю, но сохранил еще свою свежесть: водяная пыль, всегда поднимавшаяся вокруг сильно бьющего ключа, не давала увянуть цветам и листьям.
Ильдихо опустилась на колени, заботливо положив около себя на мох принесенный ею венок.
Осторожно сняв с плиты плющеный венок, она разделила его на две половины и, встав, произнесла торжественно и важно:
-- Фригга, вопрошаю тебя! Венок -- это будущее, его судьба будет судьбой нашей жизни и любви. Пусть плывет его доля направо, а моя -- налево! Фригга, вопрошаю тебя!
И опустив в источник старый венок, она с напряженным вниманием стала следить за ним.
Обе половины Надолго оставались соединенными, но вдруг разделились: половина, плывшая справа, была увлечена течением, погрузилась и исчезла. Левая продолжала плыть одиноко и вдруг остановилась, зацепившись за темный, острый камень, выдававшийся из воды. Тщетно ожидала Ильдихо, что подмытый быстрым потоком, он оторвется и поплывет: черный камень крепко держал его, и самый красивый из голубых цветков казался печально утопающим, погрузясь головкой под воду.
Всецело поглощенная наблюдением за участью венка, девушка не слышала быстрых шагов, приближающихся с противоположной стороны, из лесной чащи. Шаги эти были упруги, осторожны, беззвучны, и обличали опытного охотника, умевшего стеречь и зоркую рысь, и чуткого тетерева.
На светлое зеркало ключа упала тень пришельца. Только тогда она узнала, или лучше сказать, угадала его.
-- Ты! -- сказала она, быстро обернувшись и вспыхнув щеками.
-- Почему ты так печальна? -- спросил прекрасный стройный юноша, ростом еще выше ее. Он наклонился, опираясь правою рукою о рукоятку охотничьего копья. -- На что ты так внимательно смотришь? А-а, вижу. Цветок висит, зацепившись за камень, а плющ, крутясь, несется дальше. А знаешь почему? Потому что у венков нет воли. Они должны покоряться тому, что им навязывает сила! Но люди и сердца свободны. Я помогу пойманному цветку. Впрочем, уже не нужно, смотри, он сам отцепился и весело плывет прочь. А там, видишь, у корня ивы, цветок и плющ соединились снова и вместе уплывают по течению!
-- Фригга соединила их, -- с благоговейной признательностью произнесла принцесса, и благородное лицо ее просветлело.
-- Но зачем ты опять здесь? -- обратилась она к нему.
-- Быть может, я пришел за предсказанием, как и ты! -- Он засмеялся, и его белые зубы ослепительно сверкнули между красными, свежими губами. -Перестань же смотреть себе под ноги, упрямица! Успеешь наглядеться на сухой мох, когда я уйду.
Легким движением руки откинул он свои густые темные кудри, набегавшие ему на лоб. Темная узкополая охотничья шляпа из мягкого войлока, украшенная белым пухом чапуры, зацепившись за ветку, упала с его головы и повисла сзади на широком ремне. Резко очерченные брови почти сходились у переносицы, что придавало его лицу лукавый и веселый вид. Счастливая улыбка играла на изящных, несколько гордых губах, над которыми завивался светло-каштановый пушок. Молодой охотник был очень красив, и Ильдихо, подняв на него глаза, не могла больше оторвать их от его лица.
-- За предсказанием? -- сомнительно сказала она.
-- Нет. Это была ложь. Мне не нужно уверток. Принцесса, я искал здесь... тебя!
-- Но ведь я запретила тебе! -- с угрозой подняв палец, возразила она. -- Ты не должен был подстерегать меня у источника, как лань.
-- Не дурно было бы, -- засмеялся он, -- если бы лань могла запрещать охотнику подстерегать ее у воды. О Ильдихо, не сопротивляйся дольше! Ведь это не поможет! Этого желают твоя Фригга и жизнерадостная Фрейя! И я, и ты сама желаешь того же!
Он схватил ее руку. Она стремительно отдернула ее.
-- Принц, ты не дотронешься до меня, доколе...
-- Доколе мне не отдаст тебя отец Визига ст. Хорошо, он отдал мне тебя.
-- Дагхар! -- Она вся вспыхнула. -- Так нельзя шутить.
-- Нет. Это слишком священно, -- сказал юноша с благородной серьезностью, шедшей к нему еще больше шутливости. -- Я только что расстался с твоим отцом у опушки леса. Он отправился домой, меня же привлекло сюда предчувствие.
-- Так он вернулся с большой охоты?
-- С охоты? С большой охоты? -- повторил Дагхар, правой рукой стиснув копье, а левой оправляя свою одежду из темно-коричневой оленьей шкуры, ниспадавшую ему до колен.