— Мне дали знать, что эта помолвка может быть расстроена. Ну а что касается «взаимного влечения», то… в вопросах государственной важности это пустое слово.
— Так-с! — процедил великий князь, злобно усмехаясь. — Значит, заранее приняты все меры, чтобы великий князь отнюдь не мог быть счастливым в семейном быту?
— Милый Павел, от тебя зависит завоевать любовь молодой жены: девичьи грезы скоро забываются…
— Где уж нам, грешным, в рай… Да это неважно: просто к слову пришлось. Вообще самое важное, чтобы у нее родился для меня с вами наследник, а там пусть грезит, о ком хочет.
— Значит, ты согласен с тем, чтобы официально просить руки Софии Доротеи?
— Вполне согласен. София, так София; Маланья, так Маланья…
— Но, может быть, ты хочешь сначала частным образом съездить к ней и посмотреть, придется ли она тебе по сердцу? Ведь принцесс много, и каждая сочтет за счастье стать женой наследника русского престола!
— Э, что за нежности при нашей бедности! Вполне полагаюсь на мудрость моей государыни и нежную любовь матери!
Сказав это, великий князь грубо захохотал и не прощаясь вышел из кабинета Екатерины.
— Господи, до чего он ненавидит меня! — простонала Екатерина II, отдаваясь мучительной боли после ухода сына. — И как он груб, как вульгарен!.. Точное подобие своего отца. И зачем только я родила тебя, Павел!
Через три недели после этого прискакал курьер от Фридриха Великого с извещением, что сватовство великого князя с радостью принято. Лично Павлу Петровичу Фридрих послал любезнейшее приглашение пожаловать в Берлин на смотрины.
Сейчас же было приступлено к сборам, и 13 июня 1776 года, в девять часов вечера, великий князь выехал из Царского Села в сопровождении блестящей свиты, в которой был, разумеется, и его любимец Осип.
Но для великого князя путешествие было не из веселых. В дороге Осип начал прихварывать, а в Риге расхворался настолько серьезно, что Павлу Петровичу с тяжелым сердцем пришлось оставить его на попечении герцогини Курляндской, которая поклялась ухаживать за больным, как за родным сыном.
Великий князь отправился далее и вскоре переехал через прусскую границу.
Там ему была устроена помпезная встреча. Везде, в каждом маленьком городке, воздвигались триумфальные арки с трогательными, типично немецкими надписями; дети и девушки осыпали высокого гостя цветами; ему пели приветственные кантаты и преподносили стихотворные адреса, которые страшно смешили великого князя и его свиту, служа немалым развлечением в часы досуга и отдыха. И действительно, все эти приветственные стихотворения были до такой степени беспросветно глупы, что сам Фридрих Великий, прочитав одно из них, сказал своему брату, принцу Генриху:
— Эти стихи — такое сплошное идиотство, что можно подумать, будто их написал кто-нибудь из членов моей академии в припадке белой горячки!
Все эти чествования, пиры, встречи, празднества, сопровождавшие помолвку, бесконечно утомили великого князя, только и мечтавшего, когда же наконец ему удастся вернуться в Ригу, чтобы узнать там о здоровье Осипа и снова прижать его к своей груди.
Но каково же было его горе, его отчаяние, когда, вернувшись в Ригу, великий князь узнал от герцогини Курляндской, что Осип сбежал через окно и скрылся неизвестно куда.
15 августа удрученный печалью великий князь вернулся в Царское Село.
IV
11 сентября невеста великого князя, принцесса София Доротея прибыла в Царское Село. Шестого октября она торжественно приняла православие, получив во святом крещении имя Марии. Через двенадцать дней в Зимнем дворце было с необычайной пышностью отпраздновано бракосочетание великого князя и наследника цесаревича Павла Петровича с великой княгиней Марией Федоровной.
Один из современников, описывая это торжество, подсчитал, что празднование бракосочетания великого князя обошлось в сумму более двух миллионов рублей серебром. Кроме того, огромные деньги были истрачены на подарки. Новобрачная получила от своей августейшей свекрови бриллиантовое колье ценностью в 500 000 рублей серебром, наследник — бриллиантовые аксельбанты в 100 000 рублей серебром. Потемкин, возведенный в прошлом (1775) году в графское достоинство и весной 1776 года пожалованный в князья Священной Римской империи с титулом «светлейшего», был произведен в генерал-фельдмаршалы и получил в подарок две тысячи государственных крестьян. Кроме того, массу всевозможных ценных подарков получили и остальные приближенные.
Вечером, в день свадьбы, специально приглашенный для этого маэстро Джованни Паизиелло дирижировал своей оперой «La serva padrona» («Госпожа-служанка»). Примадонна, синьора Катарина Габриелли, исполнявшая заглавную роль, для чего была специально выписана, произвела настоящий фурор и с того вечера была единогласно провозглашена петербургской львицей. Так как ее жизнь в Петербурге изобиловала приключениями, связанными со многими уже известными читателю лицами, то мы считаем нелишним ввести теперь читателя в круг фрейлин, только что назначенных ко двору новобрачной великой княгини Марии Федоровны, которым синьор Паизиелло рассказывал о прошлом дивы: