Прошли два года — последовало решение. Валлий произнес к своему войску следующую речь: «Непобедимые Готы, куда бы ни пожелали вы направить свои стопы, от далекаго севера до краин юга, повсюду вы пробивали ceбe дорогу оружием; ничто не останавливало вашего торжественнаго шествия: ни пространство, ни климат, ни горы, ни реки, ни дикие звери, ни даже многочисленные и храбрые народы. Но вот в каком положении мы теперь: Вандалы, Аланы и Свевы, осмеливаются нападать на нас с тылу, тогда как Римляне угрожают нам с переди. От вас, храбрые воины, зависит теперь решать, на кого из них подымать оружие. В победе вашей я уверен; но стоит ли терять время на сражение с трусами Римлянами: не лучше ли избрать врага достойнаго вас?»
После этой речи можно было ожидать, что Валлий пошлет послов к странам Вандальским, глаголя "хощу на вы ити»; но напротив, прошел год и даже два в употреблении вместо оружия, более надежных средств. Эти средства, вероятно, удались; потому что между Славянскими владетелями Испании завязались несогласия, и как говорит Иcтopия Испании: «Валлий прежде чем вести явную войну против Германов, поселившихся в Испании, употребил хитрость: тайно схватил одного из князей Вандальских, по имени Fredibal (?) ([329]) и послал его к императору Гонорию, как пленнаго взятаго с бою на поле победы. Рим восплескал. Решено было Гонория почтить триумфом. Подобно победоносцу во времена славы Рима, он вступил в него при торжественных возглашениях побед над Свевами, над Силингами, над Аланами и Вандалами. Имя полководца Валлия также озарилось славой героя.
Между тем Визиготы «утомясь быть Римским орудием для покорения и истребления Германских племен в Испании» заменили меч плугом, и занялись мудрыми постановлениями и заботами о возделывании данной им земли.
В продолжении нескольких лет, Испания, обладаемая Вандалами, была спокойна: В руках Рима оставалась только Таррагонская область; границей были горы по правому берегу р. Эбро. Но, отказаться от надежды изгнать варваров из Испании было постыдно, и Римляне выжидали удобнаго времени.
По смерти Валлия, в конунги Вйзиготов избран был Феодорик, ([330]) который славился мужеством и силой.
Здесь следует заметить, что Римляне и Греки часто давали имена предводителям варваров на обум, преобразовывая их по своему, смешивая царей с полководцами, и относя события и к живым и к мертвым. По скааанию Прокопия Кесарийскаго Испанию покорил не Годорик, ([331]) а Годигисл. ([332]) Годорик и Гейзерик были его сыновья. Годорик мог и при отце начальствовать войском. Но, по Прокопию, впавший при дворе в немилость Вонифатий, Римский правитель Африканских областей ([333]), приглашает Годорика и Гейзерика завоевать Мавританию. Нет сомнения, что это призвание было ничто иное, как клевета завистника и врага его Эция. Из всего же этого следует, что покорение Африки начал Годорик.
Во время этого-то отсутствия главных Славянских сил, Римляне заключили условие с Феодориком Визиготским, чтоб он напал на северныя области Испании, между тем как Comes Aslurius, Maurocellus и Castinus, будут действовать на юге. Отрезанная область Славян, Галиция, должна была покориться и признать себя данницею Рима. Silingi дрались на смерть. Алане держались, покуда Годорик, возвратясь из Африки, не разгромил сил Римских. В Нспале ([334]) однако же, Годорик «daemone correptus interiit». Его подвиг докончил Гейзерик: загнал Римлян за горы, в Таррагонию, изгнал Визиготов из Галиции, и в след за этим, отправился с 80,000 войска в Мавританию, разбил Вонифатия, и основал там могущественное государство.
Иорнанд описывает Гейзерика ([335]) следующим образом: «он был средняго роста и хромал от падения с лошади. Глубокий в своих предначертаниях, говорил мало, ненавидел роскошь, грозный в гневе, страстный к приобретению, прозорливейшей в сношениях с народами, он предусмотрительно умел бросать где нужно семена раздора и тушить ненависть. Таковым он вступил по просьбе Вонифатия в Африку, где, как говорят, приняв по изволению божескому власть, долго царствовал и пред смертию собрал вокруг себя своих сыновей и положил совет между ними: жить в мире и любви, наследовать царство по ряду и череду старейшему.» ([336])
Истощенный Рим продолжал пытать время от времени, нельзя ли вырвать Испанию из рук Славян; но все попытки были тщетны, тем более, что надо было защищать Галлию от притязаний Феодорика Визиготскаго, который имея шесть сыновей и две дочери считал необходимым, при, таком огромном семействе, распространить свои владения, если не вправо, так влево.
Оружие не брало ни в ту ни в другую сторону; а между тем на руках две дочери невесты; надо было подумать о выгодных союзах. В дряхлом Риме нечего было и искать достойных женихов; и потому Феодорик обратил внимание на Испанию, где было столько Русских князей и царевичей. Какими путями совершилось сватовство, неизвестно; но одна дочь Феодорика вышла замуж за князя Галиции, а другая за Онориха (Унериха, Гунерика), т. е. Яна, сына Гейзерика — великаго князя, господаря или жупана Испанской и Африканской Руси. В подробности семейных отношений Гейзерика История не входила; известно только, что прекрасная невестка имела намерение его отравить; и что он, по Русскому обычаю, наложил печать преступления на лице ея, — вырвал ноздри, окорнал уши, и отправил к отцу. ([337])
Оскорбленный Феодорик решился мстить. Первым его делом было изъявить преданность свою императору Валентиниану и снискать дружбу Римскаго полководца Эция (Aëtius), который два раза наказал его за покушения распространить свои владения на счет Римлян, пользуясь смутами Империи после смерти Гонория.
Должно упомянуть, что в то же самое время Хладой, ([338]) воевода Франков, живших по Неккеру между Рейном и Дунаем, внезапно умер, Эций успел посеять раздор между его сыновьями и вопреки прав Хладигоя ([339]) на наследство, способствовал взойти на престол младшему брату Мировою, приверженцу Римлян, тем более, что Хладивой держался родственной Русской стороны.
Этот верный союз с воеводой Франков, давал Риму новыя надежныя силы, и Феодорику легко было склонить Валентиниана на новый опыт исхитить Испанию из рук Гейзерика. К заключенному союзу присоединился двор Византийский и смело отказал Аттиле возобновлять договоры на постыдных условиях Феодосия II-го.
Гейзерик, предвидя трудную борьбу, уведомил Аттилу о поднимающейся грозе на западную Русь. Аттила махнул рукой на отказ Византии, и пошел на встречу грозе с своей восточной Русью; но предварительно написал к императору Валентиниану, чтоб он не мешался в расправу его с Визиготами, как беглецами из подданства Руссов; а к Феодорику, чтоб он не надеялся на союз с Римлянами, против Славян Испании и Африки, Феодорик задумался и готов был, как увидим ниже, вложить меч в ножны, вопреки Иорнанду, который дал иной толк посольствам Аттилы.
Сидоний, епискоц Арнвернский в Галлии, современник Аттилы, пишет, что за ним последовали Rugii, то есть Русь, Geloni — Волынь, Geruli — Лужичи, и Turingi — Туричи. У Рейна присоединились Франки и Бурщиды ([340]); соседи Аллеманов, живших по озеру Леману, ([341]) в Савойи, где собирались в свою очередь Римския войска.
7-го Апреля, 451 года, войска Аттилы, в числе 500,000, переправились несколькими путями чрез Рейн, и все пограничныя крепости Римлян мгновенно были взяты ([342]) Сопротивления Мировоя (Merovée, Mérowig) были тщетны; в Треве, взяты в плен его жена и сын; но Аттила отпустил их. Нанравление всех сил его без сомнения было на Аквитанию, на соединение с шедшими из Испании войсками Гейзерика, который не мог же в общем деле с Аттилой оставаться в бездействии, хотя История об нем и молчит.
«Феодорик, повелитель Готов,» говорит Г. Венелин, «струсил, и в то самое время, когда ему надлежало двинуться вперед, для приостановления дальнейших движений неприятеля и поддержания ослабевшаго Мировоя, отправил нарочнаго в главную квартиру Аттилы, с просьбою о перемирии. Аттила согласился.» Между тем Эций, действовавший решительно, дал уже повеление Римским войскам шедшим из Савоии, Пиемонта и Милана, ускорить ход в южную Галлию и соединиться в оной с Готами; — а Готов нет. Эта медленность поразила Эция. Посылают к Феодорику узнать причину этой медленности, торопят его. Феодорик представляет законную причину, что он вступал в союз с Римлянами против Гейзерика, а в дела их с Аттилой вмешиваться не намерен. Посылают к Феодорику снова убеждать, доказывать необходимость взаимнаго возстания против общаго врага, Феодорик стоит твердо, неуклончиво от здраво-обдуманнаго своего решения. ([343]). Наконец Эцию приходит счастливая мысль отправить к нему сенатора Мечилия, хитраго, искуснаго и счастливаго политика, который пользовался приязныо и величайшей доверенностью Феодорика. Он жил уже на покое в роскошной своей вилле Avaticum, в горах Арвернии (monts Cantal), устроив на берегу одного озера великолепную теплицу. ([344]) «Готы», говорил ему Эций, «смотрят на все твоими глазами, слышат твоими ушами; в 439 году, ты указал им мир, теперь укажи войну.»
Мечилий, опасаясь и за свою роскошную виллу, которая лежала на пути Аттилы, тем охотнее принял поручение, и успел. Феодорик не мог устоять против мудрых представлений своего друга.