Лысый с Дедом переглянулись еще раз.
— Хм, — Дед посмотрел в стену. — Такого вопроса мне еще не задавали.
— И если отсюда действительно не забирают? Какой смысл мучиться, если даже не знаешь, за что мучишься?
— Я уверен, — покивал Лысый Деду, — он-то здесь долго не проживет. Хватит болтать, сейчас будет завтрак. Потом в забой, потом обед. Потом снова в забой, потом снова в барак. Потом ужин, потом три часа свободного времени, потом отбой. Потом подъем, потом завтрак, потом в забой, потом обед, потом снова в забой, потом снова в барак, потом ужин, потом три часа свободного времени, потом отбой. И так далее. Понял?
— Понял.
— Вопросы есть?
— Есть. А выходной когда?
Лысый с Дедом переглянулись еще раз.
— Слушай, Дед, — Лысый почесал блестящий затылок. — Давай его прирежем, или придушим, прямо сейчас?
— Чтобы не мучился идиот. Вот не повезло чудаку, — Дед покивал головой сочувственно. — У всех все нормально, а этому не повезло. На самом деле — жалко его. Что-то у них там сбилось. Такой бракованный он здесь не выживет.
— Сбои должны бывать. Не бывает технологий без сбоев. Должен быть кто-то, кому и не повезет.
Дед помолчал.
— Знаешь... Раз уж так получилось, то так получилось. Давай будем за ним приглядывать. Раз уж так получилось, что он такой убогий... Мне его почему-то жалко.
— Только никому ни слова. Рано или поздно он, конечно, загнется, но мы...
— Мы же не звери. Будем за ним приглядывать.
Прозвенел длинный тоскливый звонок.
Умник долго привыкал к тому, что дышать в забое было нечем. Когда они добрались до места, он шатался и падал. Они прошли в свой тупик, и Умник наконец повалился.
— Привыкай, туловище, — заорал Лысый в адском грохоте и вздернул Умника на ноги. — Вот тебе инструмент, вставай и работай. Как можешь, но только работай.
Умник, цепляясь за стену, поднялся, взял отбойник, подступился к породе. Вскоре его уже нельзя было отличить от других — серая роба на фоне серого камня в сером свете редких огней. Умник работал как мог, но даже не дотянул до обеда. Наконец он уронил отбойник, покачнулся, повалился на стену и стек в крошево камня.
— Вставай! — заорал Лысый, утирая рукой мокрый лоб. — Вставай, а то хуже будет! — он пнул Умника в бок.
Но Умник не успел подняться — к ним уже подошла команда дежурных.
— Не понял? — заорал дежурный и пнул Умника. — Что за курорт? Это кто отдыхает?
— Новенький, — заорал в ответ Лысый, махая рукой Деду, чтобы тот подошел. — Сегодня первый раз только.
— Он дебильный, — заорал подбежавший Дед. — Пока еще не ворвался, не гони так, научим.
Дежурный потыкал Умника носком сапога.
— Смотри, — заорал он Деду. — Еще раз увижу — замочу обоих. Тебя первого.
— Ладно, вали... А ну вставай, туловище, быстро! — Дед подхватил Умника под мышки и привалил к стене. — Але, ты жив хоть вообще? — он отвесил затрещину, и Умник очнулся. — Отбойник в зубы и... Хотя бы делай вид, что работаешь, бедолага.
До обеда Умник смог прошататься у стенки не роняя отбойник. Когда дежурные объявили обед, Умник рухнул на осколки породы, и Лысому снова пришлось его пинать и дергать. Вдвоем с Дедом они привели Умника в чувство и сунули в руки миску с похлебкой. Умник взял похлебку и стал сидеть с миской, оглядываясь мутным взором.
— Жри давай, туловище, — сказал Дед со злостью. — Жри, идиот, а то сдохнешь до ужина.
Умник вроде бы очнулся и тоже застучал ложкой. Съев полтарелки, он задумался.
— Невкусно? — Лысый хихикнул. — Другого здесь нет, не было и не будет.
— Да нет, — отозвался Умник вдруг тихим и ясным голосом. — Вообще здесь очень красиво вокруг. За зоной. Просто невероятно как. Я такого неба не видел нигде.
Лысый с Дедом переглянулись.
— А какое такое небо ты еще видел?.. И где, интересно?..
— Не знаю. Но не видел. А горы! К северу — там, на плато — такие красивые камни... И воздух, наверно, там тоже такой...
Лысый с Дедом молчали. Наконец Дед хмыкнул, качнул головой и обратился к тарелке.
— И какие же это там красивые камни? — Лысый тоже хмыкнул. — И что же в камнях может быть красивого? — он пнул обломок породы.
— Все каждый день ходят мимо, и никто ничего не видит, — Умник опустил глаза в миску и стал доедать похлебку.
— Случай, конечно, тяжелый, — сказал Дед в тарелку. — Но ничего, ничего... Скоро полегчает. Постучит тут по камням, и полегчает.
Обед закончился, и снова обрушился адский грохот, и едкая пыль столбами пошла по забою, и ничего не было видно, и только сыпалось крошево камня, и бился в руках отбойник, и руки уже омертвели, и сердце выскакивало из горла. Мимо несколько раз проходили дежурные, но Умник стоял и работал, и даже ни разу не уронил отбойник. И дежурные уходили снова, и потом возвращались, и снова смотрели, и уходили снова, и так продолжалось и продолжалось, пока, наконец, звонок не сообщил, что на сегодня работе конец и пора возвращаться в бараки.