***
- Что это такое? - спросил Эйнарсон без предисловий. Мадс посмотрел на документ, в котором сразу узнал заявление, и пожал плечами. Что тут говорить, когда и так все предельно ясно.
- Семейный адвокат известил меня сегодня утром, - сказал Эйнарсон, нависнув над плечом Мадса. - Ты в курсе происходящего, не так ли?
- Да.
- Этот… сопляк хочет испортить жизнь моему сыну, - вскипятился управляющий. Принялся ругать Эва, его омежью шлюховатость, желание вертеть задницей перед альфами и поиметь сразу тридцать три удовольствия, включая денежное возмещение морального ущерба.
- Какого черта омегам вообще разрешают выходить из дома? - воскликнул Эйнарсон, стискивая в пальцах сигару, - все хорошее, что он может сделать – сосать, не отвлекаясь на глупости. И все будут довольны.
- Вы знаете, что он хороший работник.
- Вот уж конечно! – разозлился управляющий. Видимо, весь день копил раздражение, страх перед непонятным иском, и теперь был готов выплеснуть его. Примерно этого Мадса и ожидал, поэтому не удивился и даже не почувствовал особой злости на Эйнарсона. Брызжущий слюной управляющий показался ему совсем потерянным, и морщины, не слишком заметные днем, стали куда заметнее.
По-видимому, спокойная, отстраненная холодность Мадса отрезвила Эйнарсона лучше любых слов. Он молча уселся в кресло и прикурил, словно стряхнул с себя раздражительность, кивнул на пепельницу, предлагая Мадсу сделать то же самое. Тот отказываться не стал.
- Какого черта происходит? – спросил вдруг Эйнарсон изменившимся голосом, - что произошло на самом деле? Стефан молчит, ничего не говорит мне, и когда я приехал к нему, он просто-напросто не открыл дверь, сказав, что меня это не касается.
- Иск-то в его сторону, не в вашу, - заметил Мадс, вдыхая терпкий дым.
- Но он мой сын! – выдохнул тот, потирая подбородок ладонью, будто смазал эти слова, - я знаю, что меня это не касается, но я должен помочь ему. И расскажи-ка мне, Мадс, как в этом замешан твой муж?
Мадс выдохнул дым, сизое облачко быстро рассеялось в воздухе. Он знал, что речь рано или поздно зайдет о Хью, но не хотел первым поднимать этот вопрос.
- Он серьезно навредил ему, - жестко, но спокойно сказал Мадс, - несколько лет тому назад.
- Как же это случилось?
- Хью был несовершеннолетним мальчишкой, которому не повезло встретить Стефана. Тот должен был понимать, что нарушает закон.
Эйнарсон молча уставился в окно, раздумывая над корректной, но предельно понятной формулировкой.
- Преположим, что так, - сказал он негромко, держа при себе свои мысли по поводу Хью, - но Эванс старше тебя. Он не мальчик, и знал, что такое альфы.
- Вы не думаете, что Эв мог не хотеть Стефана?
- Сначала под него подстелился, а потом передумал, да?
- Стефан настоял…
- Сучка не захочет – кобель не вскочит, - фыркнул Эйнарсон, хлопнул по столу, ясно давая понять, что больше не хочет говорить на эту тему, но Мадса внезапно вывела из себя эта фраза.
- Я ни на кого не вскакиваю, - тихо, но четко проговорил он, - да, в тринадцать лет у меня начал стоять на всех омег в округе, но меня быстро отучили думать членом. Мы можем спокойно работать с омегами, не мечтая присунуть каждому из них по самые гланды. Не оправдывайте Стефана, он просто подонок, и вы это знаете.
Как ни странно, управляющий не разозлился еще сильнее. Он лишь отложил сигару в сторону и стиснул лицо ладонями, отчего показался Мадсу совсем старым и усталым.
- Вы ведь знаете, что на самом деле случилось, - вдруг догадался Мадс, наблюдая за управляющим, - вы знаете, что это Стефан виноват, а не те, кто его окружают.
- Что я сделал не так? – шумно выдохнул Эйнарсон, продолжая потирать лицо ладонями, - что?
Мадс замер, просто глядя на него, потому что не знал ответа. Сигара тлела, испуская едкий дым, и захотелось вдруг распахнуть окно, вырваться из всей этой табачной духоты, но Мадс продолжал сидеть молча, скованный тяжелой, гнетущей атмосферой.
- Он всегда был… немного странным, - признался Эйнарсон, покусывая и без того обветренные губы, - слишком агрессивно отвечал мне, никогда не слушался, не подчинялся. Мне приходилось его наказывать, но чем жестче я устанавливал правила, тем чаще он демонстрировал, что ему на них наплевать. Он рано начал интересоваться сексом, но я запрещал ему… Даже думать запрещал.
Мадс терпеливо молчал, совершенно не понимая, к чему ведет этот разговор, и зачем он вообще здесь находится.
- Как-то раз я разозлился на него из-за прогулянных лекций. Он хамил в ответ, и дело, как всегда, дошло до драки. Он едва не сломал мне руку, и в этот момент я понял, что что-то изменилось. Я думал, что на следующий день поговорю с ним, попытаюсь сгладить произошедшее, но он просто-напросто ушел из дома, - проговорил Эйнарсон, глядя в окно, - ушел, и все. Забрал документы, бросив учебу. Я не знал, где он, начал искать, но ему уже исполнилось двадцать, и полиция отказалась подавать в розыск, учитывая наши с ним отношения.
Мадс подумал, что становится слишком близок к управляющему, словно перешел некую черту, после которой невозможно будет вернуться к привычным для них отношениям начальника и подчиненного. Все эти подробности о детстве Стефана… он не был уверен, что хочет их знать.
Какими же мирными, даже славными были его собственные разногласия с родителями. Когда-то он, конечно, ужасно злился на отца, но никогда даже помыслить не мог, чтобы поднять на него руку. А если вспомнить родителей Хью, любящих, заботливых людей, которые тоже не сумели найти общий язык с ребенком. Окружили его от тревожного внешнего мира в уютный семейный пузырь, лишив всякой надежды научиться разговаривать с людьми, доверять им. При одной мысли о том, что нельзя искренне общаться с родителями, было неприятно, сыро на душе.
- Я встретился с ним только через несколько лет. Не знал, что он сделал такую карьеру – один, без моей помощи… - Эйнарсон продолжал говорить, словно перетряхивал дурно пахнущие окурки воспоминаний, - мой мальчик, мой Стефан. Кажется, я впервые тогда сказал о том, какой он способный, хотя я всегда знал, что он может добиться многого. Он только усмехнулся и сказал, что я стал сентиментальным маразматиком, которому не место в бизнесе. Мы ни разу не поговорили с ним наедине о чем-то, кроме работы.
- Что вы сейчас чувствуете?
- Это все моя вина. Понимаешь?
Мадс не ответил, смерив его взглядом.
- Я не сумел воспитать его…не научил, как тебя учили твои родители, - он выдохнул, с долей заботы и нежности взглянув на Мадса, - будь Стефан таким же сдержанным как ты, я смог бы справиться с ним.
- Не будем об этом, - отмахнулся Мадс, - что вам сейчас от меня нужно?
- Стефан не должен расплачиваться за мои ошибки. Это я не сумел ему объяснить, как следует вести себя… не смог показать, как важно держать себя в руках, - Эйнарсон достал конверт из ящика стола, - послушай, я знаю, что ты имеешь влияние на Эванса, не говоря уж о твоем муже. Быть может, ты подавишь эту омежью революцию против моего сына?
- Что?!
- Я не стану предлагать ерунды, - быстро проговорил тот, кинув конверт на стол, - это только задаток. Купишь этим красавцам то, что они хотят.
- За то, что ваш взрослый, мать его, вменяемый сын изнасиловал двоих?! – выдохнул Мадс, потрясенный этим жестом, - тридцатилетний мужчина не соображает, что нельзя трахать людей против их воли, потому что папочка ему об этом не сказал?!!
- Тише, тише. Я оплачу этот чертов моральный ущерб, пусть только отзовут иск, - заявил Эйнарсон, - и тебе тоже. Думаю, ты найдешь правильный способ заткнуть рот твоему омеге и этому Эвансу заодно.
Мадс, потеряв остатки терпения, резко поднялся на ноги, и опрокинутое кресло грохнулось на пол.
***
- Вот и все, - выдохнул Мадс, когда ему открыли дверь его собственного дома. Он мягко отстранил от себя Хью, прошел мимо него и уселся на диван. Почувствовал легкое раздражение оттого, что Хью бестолково замер у порога, но ничего не сказал.