— Товарищ полковник, — вдруг невероятно проникновенно сказал майор — Уважьте личную блажь!
Полковник остановился, чуть поднял брови:
— Блажь?
— Так точно. Разрешите зачитать поименный список личного состава, — попросил майор. — Ведь моими хлопцы станут. Хочу к фамилиям привыкнуть.
— Сделайте милость, — пожал плечами полковник. — Можете заодно и приказ зачитать.
— Нет, приказ лучше вы. Чтобы звучнее. А я — только фамилии.
— Сделайте милость, — еще раз сказал полковник и вышел из кабинета.
Выпускная рота — восемьдесят шесть курсантских душ — замерла в строю, держа равнение на середину, где среди офицеров стоял начальник училища и будничным голосом заканчивал чтение приказа:
—…Всех поименованных ниже курсантов считать закончившими ускоренный курс пехотного училища с присвоением каждому поименованному воинского звания «младший лейтенант». Приказ подписал начальник Главного управления кадров Советской Армии.
Полковник опустил руку с приказом и обвел глазами строй, вглядываясь в каждое лицо. А лица в подавляющем большинстве были мальчишескими и сейчас сияли от счастья.
Полковник пожевал губами, точно готовясь сказать нечто очень важное, но сказал скучно:
— Фамилии получивших офицерские звания сейчас будут зачитаны.
Начальник училища передал приказ розовощекому майору, и тот, встрепенувшись, бросил на роту почти восторгом сияющий взгляд.
— Прошу названных мною офицеров делать шаг вперед, — воодушевленно сказал он и, взглянув в список, вдруг заорал неестественным голосом:
— Младший лейтенант Анджапаридзе!
Мирно дремавшие в пыли воробьи, подняв невероятный галдеж, сорвались с плаца и закружились над строем.
— Младший лейтенант Бабаев! — продолжал орать майор. — Младший лейтенант Дулин!
Строй с трудом сдерживал смех.
— Чего он разорался? — негромко спросил рослый курсант, стоявший правофланговым.
— Отставить рразговоррчики, Прригуда! — не разжимая губ, грозно прорычал старшина.
— Младший лейтенант Зайченко! — с радостным восторгом продолжал тем временем кричать майор. — Младший лейтенант Иванов!
Пожилой подполковник, стоявший рядом с начальником училища, негромко сказал:
— Напрасно доверили, товарищ полковник. Сейчас они заржут, как лошади.
— Смех службе не помеха, — отозвался полковник, но в глазах его уже появилось некое веселое ожидание.
Строй еще держался, хотя лица восьмидесяти шести курсантов налились краской. Многие покусывали губы, чтобы не расхохотаться.
— Младший лейтенант Суслик! — с особенным щегольством прокричал майор.
По рядам прокатился смешок, но никто не сдвинулся с места.
— Младший лейтенант Суслик! — с еще большим восторгом выкрикнул майор. — Где младший лейтенант Суслик?
Старшина свирепо оглядел строй и беззвучно выругался.
— Лейтенант Суслик! — в третий раз воззвал майор, повысив в звании невесть куда пропавшего вчерашнего курсанта.
Стоявший в первой шеренге новоявленный младший лейтенант Суслин покраснел, надулся и, шагнув из строя, мрачно уточнил:
— Я — Суслин. Суслин. А не суслик.
— А у меня написано: Суслик, — взглянув в список, не сдавался майор. — Суслик.
— А я — Суслин. Сус-лин!
— Значит, это не вы.
— Значит, это не я, — согласился Игорь Суслин и вернулся в строй.
И тут всех словно прорвало. Строй разразился смехом. С молодым злорадным удовольствием хохотали уже объявленные и еще не объявленные младшие лейтенанты. Смеялись офицеры училища. Даже суровый полковник позволил себе усмехнуться.
— Отставить смех! — побагровев, кричал старшина, сам изнемогая от чудом сдерживаемого хохота. — Пррек-рра-тить!.. Смир-рно!
Но строй хохотал, не в силах совладать с приступом хохота. Хрюкали, всхлипывали, охали и ахали, заражаясь весельем друг от друга и рождая то, что принято называть хохотом гомерическим.
Не смеялись только двое. Растерянный, начинающий злиться краснощекий майор и Игорь Суслин. Обиженный и насупленный.
— Па… вагонам!.. — пропел розовощекий майор.
Толпа младших лейтенантов, скрипя новенькими портупеями, ремнями и кобурами, побежала садиться в теплушки воинского эшелона, поданного на первый путь. И только Игорь Суслин огорченно стоял в стороне.
Мимо обиженного Суслина пробежал рослый Пригуда: постоянный правофланговый их училищных построений. Весело хлопнув расстроенного товарища по плечу, сказал, не скрывая распиравшего его счастья:
— Прощай, Игорек. Служи и не тужи. Сейчас не попал на фронт, в другой раз пофартит!
И побежал. Потом вдруг остановился, вернулся и протянул Игорю потрепанный командирский планшет:
— Держи на память. Мне на фронте другой дадут. Счастливо!
И убежал, радостно топая сапогами.
Улучив момент, Игорь подошел к румяному майору. Не так чтобы очень уж решительно, но упрямо:
— Разрешите, товарищ майор, обратиться с личной просьбой? — он старался держаться уверенно. — Младший лейтенант Суслин. Начальник училища позволил обратиться непосредственно к вам.
— Ну, что еще у вас? — неприветливо буркнул майор, глядя мимо Игоря.
— Возьмите меня, товарищ майор, — умоляюще начал он. — Вы же всех взяли, а меня почему-то оставили. Одного.
— Сказал — не возьму, значит, не возьму, — отрезал майор. — Мне восьмидесяти пяти позарез хватит. Ясно?
— Почему же именно меня не взяли? — унылым голосом спросил Суслин.
— Потому что вы недисциплинированны, Суслин, — с категоричностью, не допускающей возражений, сказал майор. — На фронте с такими, как вы, одна маята. Скисаете сразу и обижаетесь, как маленькие дети.
— Вы же меня совсем не знаете…
— И знать не хочу! Вот помотаетесь по резервам, пока не дозреете до фронтовой кондиции. На третьей норме тылового довольствия. Тогда, может, и выйдет из вас фронтовой офицер. Хотя лично я сильно сомневаюсь.