Выбрать главу

Дальше я пошел в дом. Его надо смотреть внимательно, это не гараж, мне в нем жить. В доме было хорошо. Во-первых, просторная застекленная веранда почти на всю ширину дома, прямо – вход в дом, налево – дверь в кладовку. Планировка дома мне понравилась. Входишь в небольшой коридорчик, от него двери. Направо – кухня. Стол, табуретки, печь. Полки с разной утварью и банками. Справа – кладовка, в ней – лесенка в подпол. Спустился по ступеням вниз, посветил себе зажигалкой. Увидел лампочку под потолком, вернулся, нашел выключатель. Снова спустился вниз. Ну, что сказать. Очередная кладовка. Полки вдоль всех четырех стен, банки, кастрюли. Стены досками обшиты. Прохладно, правда. Выполз на свет божий, закрыл подпол, прошелся по другим комнатам. В целом я был удовлетворен. Бедненько, но просторненько, для одного – в самый раз. И запах в доме хороший, не было комаров и мух, что удивительно. Может есть какой секрет, надо будет у хозяйки спросить. Похоже, мне продают все оптом, со скидкой, самовывозом. Только куда потом девать все эти руины и раритеты, было мне пока непонятно.

Пока Ирина с дочкой шалались по родне, я сходил в машину, приволок еду и питье, разложил все на кухне. Пора бы и перекусить. Сходил к колодцу, принес ведро воды, налил в чайник. И на чем его кипятить? Подожду хозяйку.

Накатил грамм пятьдесят, за руль сегодня не садится, можно слегка расслабиться. Занюхал корочкой хлеба. Жалко, что на кухне табуретки, а не стулья. А то бы я откинулся на спинку, рассупонился.

Вышел на крылечко, сел, закурил. Я, наверное, в доме курить не буду. До меня, видимо, не курили, иначе бы чувствовался духан от табака, его ничем не скроешь.

Что-то я устал. Старость, что ли, не радость? Побегал на свежем воздухе пару часов и уже хочется в кресло. Это тяжелое функциональное расстройство, как результат малоподвижного образа жизни, систематического злоупотребления табаком, кофе и алкоголем, приведший к общему ослаблению организма и быстрой утомляемости, сказал бы мой сосед доктор Курпатов. Прописал бы витамины, пробежки по утрам и обтирания холодной водой. Я же скажу проще – все, что доставляет нам удовольствие, делает нас слабее. Я не боюсь этого слова, я иногда бываю с собой честен.

Пришли Ирина с Аней, какие-то притихшие, у Ирины, припухшие глаза, или мне показалось? Ладно, эти дела меня не касаются, а мимо проходил, мне чужая жизнь не нужна. Я предложил Ирине поужинать, прошли в кухню.

Ирина быстро разобрала все колбасы и сыры, нарезала хлеб, перелила воду из просто чайника в электрочайник, накромсала в тарелку овощи. Получился такой милый натюрморт. Достала вилки из буфета. Я спросил её, будет ли она вино. Она сказала, что будет, но после купания. Потом посмотрела на меня, пронзительно, конечно же, глаза у нее, мама мия, в них же можно утонуть, погибнуть!

— И водку тоже после купания, — сказала она и в голосе появилась, э-э-э-э, как это сказать… не металл, но некоторая твердость. Я с трудом отвел взгляд. Хорошо, хоть не было утверждения о том, что водку я вообще пить не буду. У мужика две радости в жизни, можно сказать, водка и бабы. Желательно вместе, но можно сначала водку, а потом бабу. На крайний случай – просто водку.

Мы принялись за еду. Напряженность за столом не уменьшалась, даже егоза Аня молчала.

— У вас неприятности? — поинтересовался я равнодушным голосом.

— У меня вся жизнь – неприятности, — Ирина вздохнула. — Тётка ругалась. Она против, чтобы я продавала дом. С одной стороны она права, а с другой – ну не могу я за домом смотреть, и деньги мне нужны.

— А тетка здесь при чём? — мне стало интересно.

— Эти дома, вообще-то, не продаются, пока родственники живы. Ладно, вы не берите в голову, я еще подумаю. Может, к соседке схожу, посоветуюсь.

— А соседка что? — я мысленно уже жил в доме, распланировал участок, отремонтировал баню, завел кабана и вообще! А тут такие обломы, скоро вся деревня начнёт устраивать совещания насчет моего! дома и это начинало раздражать.

— Афанасьевна видит, — скупо проинформировала меня Ирина.

Я вообще ничего не понимаю! Что она видит? Я тоже вижу и что с того? Блин, что за недоговорки, что за туман мне наводят? Было желание накатить ещё грамм двести, но я сдержался.

Закончили перкусон, попили чаю. Я сложил все объедки в холодильник, а бумажки, картонки и прочий мусор в пакет. Потом выкину. Стали собираться на речку. Я взял полотенце из машины, Аня с пакетом уже стояла на крыльце. Ирина говорит, дескать, вы идите, я переоденусь и догоню. Аня взяла меня за руку и повела через огород. Там оказалась маленькая калитка, за калиткой – едва заметная тропинка, бегущая по склону, в сторону речки.

Низкий глинистый берег реки зарос плотным зелёным ковром птичьего горца и прочей неопознанной травы. Желтели цветки куриной слепоты, голубели незабудки. Свежий воздух от воды, солнечные блики, щебет птиц. В мелкой заводи с визгом, шумом и криками плескалась загорелая малышня, молодежь постарше уплыла на противоположный берег, где за камышами, в густом кустарнике устроила себе тусняк, и, похоже, баловались пивом и сигаретами. Аня расстелила покрывало, быстро разделась и с криком бросилась в воду. Подошла Ирина, скинула с себя сарафан, присела на покрывало. Я деликатно, а точнее, ради собственного спокойствия, отвернулся, с интересом изучая стадо коров на холме, километрах в трех от нас.

— Сегодня суббота, отдыхают многие. А так здесь пусто обычно, — сказала она, — а вы что не раздеваетесь? Давайте на ты, а то меня это вы напрягает.

— Давай, — с легкостью согласился я, радуясь такому резкому потеплению отношений. — Я не раздеваюсь, потому что плавки с собой не взял, — честно соврал я, потому что они на мне были, а вот светить своими белыми телесами и дряблым животом совершенно не хотелось. Однако я снял кроссовки и носки, закатал джинсы по колено и начал охлаждать ступни в воде. Бесполезно – вода было теплая. Ирина забралась в воду и поплыла вдаль, куда-то поперек реки, но быстро вернулась и выбралась на берег. Афродита, промычал я мысленно, белопенная, из вод речных! Но потупил взор и сосредоточился на желтеньких цветочках.

— Зря ты не купаешься, вода великолепная. А теперь никто не сплавает и не принесет мне цветов, — сказала она, лукаво посмотрев на меня и показывая на белеющие вдалеке водяные лилии.

— Какая жалость, — ответил я, натянуто улыбаясь.

Щазз, все брошу. Нет, ну вы посмотрите. Не успели перейти на ты, как тут же на мне начинают пробовать разных женских хитростей. Если женская душа потемки, то подобные ходы прозрачны, как воды в реке. Сей момент с меня делали тест, с какой резвостью я буду таскать тапочки, выносить мусор и делать тому подобные глупости. Да-да. Именно с этого все и начинается. Но, если девушка делает робкие попытки кокетничать, то не все потеряно! Сделав такие, далеко идущие выводы, я сказал Ирине:

— Твоя красота меня сразила наповал. — Я стал демонстративно и бессовестно разглядывать её фигуру. — Ради тебя я готов броситься немедленно за лилиями одетым, но члены мои ослабели от восхищения тобой, поэтому я боюсь, что я не доплыву до цели.

— Перевелись джентльмены на Руси, — посетовала Ирина, закрываясь полотенцем.

— Их на Руси отродясь не было, — возразил я, — джентльменством, как гендерным поведением, мужчины маскировали стремление удержать женщину в рамках трех К.

— Это как же? — спросила Ирина, — интересная точка зрения.

— Абныкнавенна. Джентльмены сами создали культ хрупкой и беззащитной женщины, которую нужно оберегать от сурового и полного ужасов мира. Это лучше всего делать в теплом, хорошо проветриваемом помещении, желательно в обществе детей и сковородок. Раз в неделю выпускать на выгул в церковь, вместе с детьми. Всё остальное про джентльменское поведение – мифы и сказки.

— Ты какой-то неромантичный, — надулась Ирина, — у тебя есть что-нибудь святое?

— Есть. Послеобеденный сон, — ответил я, понимая, что хотела сказать Ирина, — Кстати. Пойду-ка я в дом, вздремну часок, а то сегодняшний день меня утомил.

— Я тоже пойду, — холодно произнесла она. — Мне надо к Афанасьевне зайти, да бумаги семейные разобрать.

Она кликнула дочь. Аня вылезла из воды, заранее приготовив жалостливую мордашку:

— Ну, мам, я еще немного покупаюсь!