Теперь у нас имелся свой бухгалтер, который никуда не уезжал. Нового бухгалтера звали Ольга. Я не могу вспомнить ни ее отчества, ни ее фамилии – Ольга и все тут, и это объяснимо.
Ольга сразу понравилась всем. Легкий в общении, вообще, очень компанейский человек, она как-то сразу стала для всех «своей». Она была в меру добра и в меру умна; в меру строга и в меру деловита. Но то, что она – специалист высокого класса, стало ясно с первых дней.
Ольга дружила со всеми, но со мной у нее сразу образовались какие-то особые общие интересы, в основном по работе. Наверное, ей неправильно меня охарактеризовали, (не знаю, кто и не знаю зачем), но она сразу, при первой нашей встрече, очень неназойливо дала понять, что она может быть хорошим другом – не более того, и именно на этом акцентировала мое внимание. Я, как можно более естественно, показал, что совершенно не понимаю – о чем это она. Мы улыбнулись друг другу. Мы поняли друг друга. Да я и не собирался в наших отношениях продвигаться дальше этой дружбы – Ольга была существенно старше меня.
Я захаживал к ней иногда, в основном, чтобы воспользоваться ее компьютером, ее принтером. Эти технические ресурсы мне нужны были часто, а после инцидента с Тонечкиным компьютером, Исаев строго-настрого запретил использовать оргтехнику не по назначению. Это конечно касалось и компьютера Ольги и, может быть, касалось в первую очередь. Но Ольга была, как я ее понимал, правильным человеком и быстро поняла, что кто угодно, но только не я могу что-то испортить. Я пользовался ее компьютером тайно от Исаева, так что это был наша с Ольгой первый и, наверное, единственный общий секрет.
С Ольгой было легко и свободно. Она понимала все и никогда не вмешивалась в дела других. Она никогда не давала советов, если ее об этом не просили, и никогда не высказывала своего личного мнения, если оно очень сильно отличалось от мнения других.
Мы с Тонечкой Воробьевой говорили об Ольге, пытаясь совместными усилиями понять, что это за человек, и то, только в самом начале после ее прихода. Потом просто приняли ее.
– Повезло какому-то ее мужу! – сказал я опрометчиво.
– Да уж, – как-то задумчиво ответила моя подруга… и заметно погрустнела.
Мне уже тогда показалось, что на наши с Тонечкой отношения легла еле заметная, совсем прозрачная тень. Я обратил на это внимание, но, понимая, что все, что с нами происходит похоже на течение очень большой и мощной реки, местами широкой, медленно текущей, местами бурлящей своими порогами и водопадами. Изменить жизнь реки нельзя, можно просто плыть по течению и следить за берегами, порогами чтобы не ударяться слишком больно.
Ольга учила меня некоторым офисным программам, поднимая меня над уровнем простого пользователя. Мне было интересно. Но и она извлекала из этого пользу. Поняв, в общем-то, несложный интерфейс, я «копал» глубже, лез в настройки и не раз выручал ее при довольно нередких сбоях.
На одном из корпоративов Ольга неожиданно показала еще одну сторону своего многообразия. Она изумительно пела, была настолько весела, что ее энергии хватало на всех. Она заводила всех, она всех объединяла. Выступая в роли тамады, она превратила простой и, в общем-то, организованный без повода «сабантуйчик» в настоящий праздник. Впоследствии сам Исаев, и, как мне кажется, именно из-за такого ее качества тоже оставался с нами, правда совсем ненадолго.
Тонечка с удивлением говорила, что Ольга иногда помогала ей и с ее обязанностями.
Меня иногда посещало очень приятное чувство, что наш коллектив, по сути своей, действительно был очень похож на большую семью, в которой мы все, были, хоть и очень разными, но родственниками.
Я сидел у нее в кабинете и пил чай с малиновым вареньем (Ольга ко всему прочему еще и изумительно готовила, и оценить это могли все мы – она часто угощала коллег своими домашними вкусными безделушками). Как-то, с моей точки зрения совершенно случайно, разговор коснулся нас с Тонечкой.
– Эх, ребятишки, – странна высказалась Ольга, имея в виду меня и Тонечку Воробьеву, – какие вы молодые, какие беззаботные… Завидую вам!
В ее взгляде промелькнула – очень коротко, почти незаметно – странная, совсем не вяжущаяся с ее, жизнерадостностью грустинка. И вот тогда я отчетливо понял, что в жизни этой женщины произошла какая-то серьезная трагедия. Но Ольга была очень сильным человеком. Она никогда больше не показывала этой стороны своей натуры. Мы тогда поняли друг друга.
Находясь в одиночестве в своей мониторке, я вспоминал эту черточку женщины, которую я очень уважал, и задумывался и о своей жизни. И тогда мне делалось грустно.