– Милая моя Тонечка, – сказал я после ее рассказа. – Механизм, про который ты говорила, создала ты сама. Я лишь включил его. Всеголишь щелкнул тумблером. Не более того. Что касается сердиться, не сердиться… нельзя сердиться на ангела. Это грех неискупаемый!
Мы помолчали.
– Ты добрый, – опять сказала Тонечка. – Ты очень добрый!
Я закопался пальцами в Тонечкины кудряшки, перебирал их. Тонечка лежала спокойно и думала о чем-то своем. Вдруг, в каком-то душевном порыве, она, совсем по-собачьи заглядывая мне в глаза, с жаром заговорила:
– Женечка, милый, родной, хочешь, я сделаю для тебя все? Абсолютно все! Все, что захочешь! Никаких границ! Никаких… вообще никаких! Все! Можно все! Голос ее задрожал и она замолчала.
И не было в этом порыве пошлости. И страсти не было никакой. Одно лишь желание быть благодарной. Может быть нелепым способом, непонятным. Тем, что имелось… И, как трогательно было оно, как чисто!
Мне стало нестерпимо жалко обеих сестер.
Я целовал ее мокрые глаза, я целовал ее соленые щеки и успокаивал, как ребенка.
– Тонечка, бедненькая моя! Неужели ты до сих пор не поняла, что я могу хотеть только того, чего хочешь ты. Ведь я – отражение твоих желаний. Всего лишь отражение. И вся моя заслуга – это умение правильно отражать.
Тонечка успокаивалась. Немного помолчав, она уверенно произнесла:
– Это ты – ангел. Ты, а не я. Ты наш с Аней ангел-спаситель.
– Ну какой я ангел? – вернул я Тонечке ее же слова, сказанные давным-давно.
Мы долго лежали молча. А потом я спросил:
– А ты мне расскажешь, как-нибудь, почему Антонина Аугенблик превратилась в Тонечку Воробьеву?
– Ну конечно расскажу, – повеселела она. – Только это совсем другая история.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Михаил опоздал, Тонечка пришла рано. Я не ожидал ее прихода. Она вошла осторожно, не зная, что я один (еще не проснувшийся Коля не в счет). Тонечка, такая хорошенькая, такая свеженькая стояла и смотрела на меня, и было в ней что-то совершенно необычное, непонятное. Так выглядят очень стеснительные девушки на смотринах. Тонечка улыбалась, и было видно, что мысли ее заняты каким-то важным событием, уже свершившимся или тем, что свершиться должно и очень скоро.
– Тонечка, радость моя, – изумился я, – ну до чего же ты хороша!
– Правда? – лукаво обрадовалась она.
– Еще какая правда! – совершенно не врал я. – А ты чего такая?..
– Какая? – перебила она меня.
– Загадочная!
– А потому что.
– А-а-а! – протянул я. – Ну это же совсем другое дело! Сразу так бы и сказала.
– А ты чего один, – спросила она, умело уводя разговор в сторону, – где сменщик?
– Не знаю, не звонил.
Тонечка опустила глаза и заметно покраснела.
– Жень, – начала она,– тут такое дело…
Я на секунду вновь представил себе усатого Ницше в пестрой еврейской толпе. Негромко заиграла флейта.
– Анечка нас с тобой приглашает. Нас с тобой в гости приглашает.
Теперь голову опустил я.
– Ну конечно, Тонь, – сказал я тихо. – В любое время дня и ночи!
Почти незаметно выделив последнее слово, я просто хотел помочь своей подруге, понимая, что ей не совсем легко дается этот разговор. Мы давно понимали друг друга без слов. Ведь не все нужно выражать словами!
Тонечка, получив мое согласие, не стала ни о чем говорить. Она подошла ко мне, обняла за плечи и быстро поцеловала меня в мои, не успевшие среагировать губы. Затем повернулась и быстро пошла к себе.
– А когда, во сколько? – успел спросить я.
Тонечка, спохватившись, что совсем забыла про необходимые детали, обернулась и быстро проговорила:
– Сегодня. Вечером.
Она ушла, но перед моими глазами странной, загадочной улыбкой продолжало сиять ее лицо. Куда там Джоконде до такой улыбки! Я повернулся к зеркалу. На моем лице была точно такая же улыбка. Только совсем глупая.
Мы поняли друг друга.
Ближе к вечеру я позвонил из дома. Позвонил специально поздно, чтобы и девушкам дать время все решить окончательно, и самому не быть назойливым.
– Женя, – услышал я в трубке, – мы тебя ждем.
– Тоня, а в какую… квартиру приходить, – разыграл я непонимание.
– Это Аня, – Тоня занята сейчас. Позвать?
– Анечка, – сказал я очень серьезным, но мягким тоном, – не нужно звать. Пусть своими делами занимается. Мы же все равно увидимся. Я тебе хотел сказать…
– Да, я слушаю.
– Тоня как-то сказала, что вы с ней разные…
Анечка молчала.
– Теперь я тоже так думаю. Понимаешь, каждый человек, имеет не только внешность, он создает свой неповторимый образ. Вы можете быть похожи, как две капли воды…