Тонечка немного помолчала. Я слышал ее дыхание, и не было в нем спокойствия.
– Исаева нет сегодня. И Постнова нет. Тебе повезло.
– А Миша, сменщик мой?
– Я поговорила с ним. Он прикроет тебя. Он до обеда может тебя подменить. Потом не может, ему надо идти куда-то, что-то важное.
Тонечка еще немного помолчала, потом тихо, и, с нотками виноватости, спросила:
– Ты вообще придешь?
Действительность медленно возникала, набирала контраст, подобно фотографии в проявителе.
– Я сейчас приду. Скоро приду.
– Ну, смотри сам.
– Тонечка, я пойду собираться, хорошо?
– Конечно, Женечка. Я просто волновалась очень.
– Напрасно. Все хорошо…
Тонечка пару секунд, молча, дышала в трубку, потом ответила низким голосом:
– Я и не сомневалась!
Я набрал Анечкин номер.
Анечка ответила. Ее хрипловатый голос сильно отличался от голоса сестры.
– Анечка, это я, Женя, как ты?
– Женечка, славный мой, все хорошо! Как ты сам?
– Да вот, никак на работу не уйду, представляешь?
Анечка ойкнула, потом быстро заговорила:
– Прости меня, у тебя, наверное, неприятности будут?
– Тоня звонила. Меня ребята прикроют. Кстати, она и тебе звонила, ты трубку не берешь.
– Я не слышала… Совсем не слышала. Сейчас перезвоню ей в офис.
Я наговорил Анечке глупых, ласковых слов, и мы попрощались.
Я пришел на работу гораздо раньше обеда и сразу отпустил Михаила, который от неопределенности был «на измене». Будучи по природе своей добрым и ответственным, он, конечно же, никуда бы не ушел вообще, если бы я его не сменил. Но подводить Михаила было нельзя. Коля бродил где-то в цеху и мало интересовал нас обоих.
Я позвонил Тонечке наверх, долго не слушал длинные гудки, но ответа не было. Мне это показалось немного странным, потому что в отсутствии Босса Тонечка должна быть готова к любым телефонным звонкам.
Она сама перезвонила сразу же.
– Жень, я видела, как ты пришел. В окно видела, – торопливо заговорила Тонечка. – Я у Ольги. Мы очень заняты. Ее пока нет, но сейчас она вернется.
– Тонечка, радость моя, не смею мешать! – стараясь говорить обычным голосом, обозначал я понимание. – Ты с Аней созвонилась?
– Да, конечно! – сразу ответила моя собеседница, – она сама мне позвонила.
Я немного помолчал, пытаясь понять, что может знать Тонечка.
Тонечка тихо и очень просто сказала:
– Спасибо тебе!
– Тоня, это тебе спасибо…
Тонечка молчала. Трубку не клала. Я чувствовал, что она хочет что-то сказать или что-то спросить.
– Тоня, у тебя замечательная сестра, честное слово! Мне кажется, вы гораздо больше, чем просто сестры.
– Да, Женя. Это действительно так. Гораздо больше!
Помолчав еще немного, она ответила на мой мысленный вопрос:
– Аня мне ничего не рассказывает. Вообще ничего. Такого еще не было. Никогда не было.
В голосе моей собеседницы слышалась некоторая озабоченность, но никакой тревоги не было.
Внезапно приехал Лешка и привез Исаева. Он зашел в мониторку, дежурно поинтересовался, как у нас дела. Посмотрев на меня внимательно, он озабоченно спросил:
– Ты не заболел случайно? Чего-то вид у тебя какой-то… усталый. Смотри, работать некому!
Я понял, что про мое опоздание Исаев ничего не знает, и, отвернувшись от него к зеркалу, по врачебному, потянул нижнее веко правого глаза.
Из зеркала на меня смотрела неприятная физиономия с несимметричными глазами. Я показал отражению язык, физиономия ответила тем же.
– Есть немного, – ответил я равнодушным тоном. – Просвистело где-то… на боевом посту.
– Прям уж и на боевом! – усмехнулся начальник.
– Больничный брать не буду, – успокоил я его.
– Ну, смотри сам. Антонину я забираю, – сказал он непонятно зачем, и в голосе его я уловил некоторые просительные нотки. А может быть, мне это просто показалось.
Тонечка вышла первой, пройдя мимо двери моей мониторки, но в окно я увидел, как она, заговорщицки оглянувшись, покачала мне из стороны в сторону ладошкой, затем направилась к задней дверце Лешкиной «Волги».
«Знает, что я смотрю на нее!» – с удовольствием понял я.
За ней, почти сразу вышли Исаев и Ольга, и, когда машина скрылась за углом нашего здания, с сожалением подумал: «Вот теперь я остался совсем один. И Коля не в счет… Хотя почему, один? Леночка-лаборанточка осталась».
Я поднялся на второй этаж и тихо постучал в дверь лаборатории.
– Хочешь чаю? – как всегда спросила Леночка.
Мы пили чай, я изучал Леночкино лицо.
«А она изменилась, – заметил я для себя. – Определенно изменилась!»