в противостоянии. навсегда с тобой. твоя.
Точно из Города. Личная. Ее Варлам носил с собой; даже сейчас, по пути в Город, он запихнул книгу в холщовую сумку, которая болталась у него на плече. Вчера к ним домой приходил человек. У человека была записка для Варлама с пометкой «Лично в руки». Маму человек радостно встревожил, она села перед ним на корточки и стала перекладывать три пары тапочек, но человек не обращал на маму внимания, и она даже бросила в него одной, пушистой. Варлам бегло погладил маму по волосам. Н.Ч., хозяин Аукционного Дома, приглашал Варлама для личной беседы.
вам ведь нравятся беседы?
Приписка в конце была шутливой и жуткой. Варлам давно не видел такого стройного почерка, его собственный походил на хаотичное подрагивание мозга. Тик-тук-тук. Всю дорогу Варлам перебирал в уме варианты, но ему не хватало исходных данных. Недавно в университет Кварталов приезжала комиссия из Города. Н.Ч. там был, но его никто не видел. Зачем понадобилась комиссия – непонятно, этот загибающийся изо всех сил институт знаний давно пора было закрыть. Варлам окончил программу (единственную, общую) за год, на три быстрее своих немногочисленных сокурсников, еще и шагнул дальше, в одиночку выпускал научный университетский журнал на стареньком компьютере, мониторил статистики просмотров. Из постоянных – папа, Арсений, учительница Татьяна, еще человек десять текучки. Научные интересы Варлама в Кварталах не помещались, и он писал письма, виртуальные горы писем, в научный Прогрессивный Центр, в Аукционный Дом. Варлам не ждал ответов, лишь изредка внутренняя несправедливость придушивала до мерзкой пульсации в висках. И вот комиссия, человек с запиской, автомобиль, везущий Варлама по Городу. Варлам светился довольством: ему было что сказать. Решительно было.
попугаи жако самые разговорчивые, лучше других ус– ваивают человеческую речь. напопугайничал – получается, нажаковничал.
Автомобиль остановился у здания Аукционного Дома. Старая высотка с острой центральной башней и двумя пристройками-крыльями по бокам. От реки Аукционный Дом отгораживала небольшая площадь с клумбами и памятником в виде собирающего кристалла (хотя это Варлам выяснил позднее). Через реку на Аукционный Дом пялилось, считай глаза в глаза, здание, напоминавшее огромную коробчонку – ровную, гладкую, с муравейником окон и буквами ВЛАСТЬ на фасаде. Варлам поерзал в пиджаке (серый отцовский костюм велик в плечах, но короток в рукавах и штанинах) и вывалился на улицу, где смог наконец выпрямиться во всю долговязость своего роста. Вокруг Аукционного Дома дежурили люди в форме, с оружием, их лиц не было видно из-за закрытых шлемов. Сначала они долго проверяли документы Варлама, потом его обыскали и пропустили внутрь в сопровождении одного без лица. Никто не сказал ни слова, и Варлам тоже молчал, хотя у него всегда случались приступы болтливости, когда он нервничал. Тик-тук-тук.
Центральный холл с высоченными потолками и хрустальными люстрами, скульптуры и картины на стенах – из древних. Варлам узнал их по каталогу городского музея, который держала у себя на столе библиотекарь, она разрешала брать его по вторникам. Варлам пригляделся к поверхности пола: витиеватые узоры, матовая ровная поверхность без единого глянцевого отблеска.
– Мрамор. Решительно невозможно.
Варлама проводили в кабинет на первом этаже. Перед ним стояли широкий стол, кресло, в котором никто не сидел. Наверху в нише – большое зеркало. Варлам покачал головой и усмехнулся:
– Зеркало Гезелла. Толщина варьируется от четырех до десяти миллиметров. Изготавливается на основе титана. Кто бы сомневался.
– Всего пять в данном случае.
Варлам обернулся. Смуглая девушка в черном костюме прошла к пустующему креслу. В руках у нее были набитые до отказа папки.