В Кварталах воздух отдавал копотью и кровью. Мясистые крысы размером с кошку копошились в баках, от которых кисло несло помойкой. Они рыскали по изгаженным переулкам, где маслянистый запах жареных шкварок смешивался со стойкой вонью ссанья. Они осторожно бежали в тени, когда улицы надрывались от смеха и криков. Прятались в дырах домов от собак, обходили ловушки, пахнущие химией и смертью, плодили крохотных лысых крысят где-то в канализационных тоннелях. Старались уравновесить крысиную жизнь со смертью. Они косились на витрины кафе «Крыса-сносно». Там на вертелах кружились их менее удачливые собратья, и они сочувствовали им. Смерть все же чаще выигрывает. Но крысы знали, что безнадежно вязнущие в собственной грязи Кварталы принадлежат лишь грызунам.
Город отгородился от Кварталов высокой Стеной. Если сильно запрокинуть голову, взглядом за край Стены все равно было не ухватиться. Гладкая поверхность Стены светилась пейзажами: джунглями, головокружительными горами и гладкими полями, всем, чего практически никто из горожан никогда не видел. Зато у них получалось делать вид, что кроме Города ничего нет, и только периодически раскрывающиеся пасти пограничных постов напоминали: за Стеной тоже есть жизнь. Невозможно избавиться от собственной тени, но полдень в Кварталах не наступал. Плотные рыжеватые облака давили на крыши домов своей тяжестью. Казалось, что солнце от них отвернулось. На Кварталы никто не смотрел. Даже с неба. И если Бог был, то он давно закрыл глаза.
Варлам разочарованно вздохнул и покачал головой. Да, сколько ни пялься наверх, ни неба, ни солнца не видно. Шея больно гудела, Варлама передернуло, и гигантские очки, соразмерные большой голове, но несоразмерные возрасту, съехали на кончик носа. Варлам впечатал их обратно в лицо, упершись ладошкой в правую линзу. Теперь школьный двор с одной стороны размыло, но Варлама это не беспокоило, он как настоящий очкарик видел его слишком ясно.
– Оно решительно есть. Время одиннадцать, а значит, солнце вон там, над башней. Больше ему деваться некуда. – Варлам вжал голову в плечи, огляделся по сторонам испуганным зверенышем, чтобы проверить, не слышал ли кто его бурчание.
Не мямли, говори громко и четко! Уверенно. Так его учил папа. Звучало логично. Но если говорить громко и четко, когда сидишь один, называют чудилой. А если говорить так с кем-то, обычно бьют. Такие причинно-следственные связи Варламу не нравились. Вот он и шептал что-то едва слышно, и собственное дыхание било струей горячего воздуха под вечно простуженный нос. Только украдкой. Адриан, например, больше всех не любил, когда Варлам «чудил», а ему недавно отец кастет подарил. Тяжелый, золотой. Такие у тех, кто из Свиты. У Варлама до сих пор на ребрах пара сливово-бурых печатей.
– Шуруйте хавать, бандиты! – Голос учительницы Татьяны всегда гремел и ухал, сливался в сплошной китовий вой.
из китов самый громкий – синий кит. интенсивность издаваемых им звуков равняется 188 децибелам.
Учительница Татьяна была не синей, скорее бордовой, но рев был похожий. Варлам по интонации понял, что настало время обеда.
Он встал, и набитый книгами рюкзачок попытался перетянуть его обратно на землю. Варлам побежал туда же, куда и все, – к большому деревянному столу, который стоял у входа в здание школы. Столовую выселили из кирпичной трехэтажки во двор после того, как крысы сожрали там проводку. Варлам залез на свое место на краю длинной скамьи, перетянул рюкзачок на колени, достал коробку для завтраков. Другие дети тоже вываливали на стол, демонстративно и с вызовом, съестное добро. Особенно те, кто мог им похвастаться. Бесплатной едой (клейстерной кашей и заледенелыми кошачьими котлетками) кормили совсем неимущих, а неимущими быть не круто. Их били чаще других. Несмотря на повсеместную разруху и разложение, бедность в Кварталах не любили. Варлама лупили примерно столько же, сколько и неимущих, пускай он точно знал, что неимущим не был, поэтому разницы, в общем-то, никакой.
Адриан с дружками сидел напротив. Он был высоченный и тощий, с острыми локтями и коленями, а еще – с узкими хищными зубами, и ел Адриан много и жадно. Еду он носил в большой бамбуковой коробке – штукенция явно попахивала Городом. Варлам вылупился на Адриана с его коробкой. Он даже не знал, как так получилось.
– Бамбук за сутки может вырасти больше чем на двадцать сантиметров.
– Чё мяукнул?
Варлам замер и воткнул глаза в рюкзак, ладошки, контейнер для завтраков. Адриан подтянул под себя ноги, явно намереваясь перелезть через стол. Кастет гулко ударил по столу, и Варлам вздрогнул в ответ. Сидящий рядом с Адрианом Влад поднял белую голову и нахмурился, глядя на Варлама. Влад выглядел скорее раздосадованным – он уже прикинул, во что выльется их единственный за весь день обед.