Пальцы Валентайна скользят под мое платье, чтобы стянуть трусики, а затем он замирает, встретившись взглядом с моей обнаженной, влажной киской. Он отстраняется и смотрит на меня широко раскрытыми, полными вожделения глазами.
Я прикусываю губу, сама наполовину обезумев от вожделения, когда чувствую, как его пальцы сильнее прижимаются ко мне.
Он отстраняется и смотрит вниз, издавая проклятие, когда его подозрения подтверждаются.
На мне белые кружевные трусики без выреза.
— Тебе нравится? — спрашиваю я его, голос хриплый.
— Я чертовски обожаю это, — рычит он, прежде чем начать быстро поглаживать мой клитор. — Ты точно знаешь, как свести меня с ума, не так ли, детка?
Мне не дают шанса ответить, потому что его губы обрушиваются на мои в мучительном, требовательном поцелуе, как раз в тот момент, когда он входит в меня одним быстрым движением.
Я вскрикиваю ему в рот, крепче обхватывая его за шею.
Он стонет и перемещает губы к моей шее, чтобы облизать и пососать, освежая свою метку. Валентайну нравится оставлять метки на моей шее, а я совершенно не против этого. Мне нравится его собственнический настрой. Нравится видеть его отметины на себе и знать, что я полностью принадлежу своей второй половинке.
Он входит в меня, точно попадая в ту точку внутри, и моя голова откидывается назад с глубоким стоном.
— О боже, Валентайн!
— Черт, я не могу насытиться тобой, Вики, — стонет он мне на ухо. — Мне нужно чувствовать, как эта маленькая киска раскрывается навстречу моему члену каждую секунду этого гребаного дня.
— Да, — стону я, прижимаясь к нему всем телом, встречая его толчок за толчком, заставляя его входить еще глубже.
У него перехватывает дыхание, а затем он чертыхается:
— Черт, женщина, ты сведешь меня с ума в мгновение ока.
— Да! — Я снова стону, его непристойные речи заводят меня еще больше. Я люблю, когда он теряет контроль и говорит непристойности, пока трахает меня.
Он тоже это знает.
— Я собираюсь так сильно кончить в тебя, что на этот раз ты ни за что, черт возьми, не сможешь не забеременеешь, милая, — он тяжело дышит, издавая дикий звук, продолжая вбивать свой большой член внутрь меня, восхитительно растягивая меня, пока я не схожу с ума от удовольствия. — Ты хочешь этого? Хочешь, чтобы я развел тебя? — Его собственные глаза безумны. Я знаю, что он близок. Я чувствую, как он набухает внутри меня.
— О черт, да! — Я вскрикиваю, когда последний удар отправляет меня в полет над пропастью. Жар разливается по моим венам, когда я кончаю, содрогаясь вокруг него.
Он чувствует это, и это заводит его.
— О, черт! О, черт, Вики! — стонет он.
— Этот большой член только для тебя, детка! Уф! — Он громко стонет, и я чувствую, как он дергается внутри, когда выпускает в меня свое семя. Оно заполняет меня полностью и переливается через край, покрывая мои бедра и стекая по его яйцам.
Мы — восхитительное, липкое месиво, и я обмякаю в его объятиях.
Все еще удерживая себя во мне, он усаживает нас так, что я оказываюсь на нем верхом.
Я лениво целую его. Он одобрительно хмыкает, и я чувствую, как он твердеет внутри меня, но отстраняюсь, пока он снова не завелся слишком сильно. У меня есть для него новости.
— Это было потрясающе, детка, но боюсь, что не смогу забеременеть от тебя.
Он хмурится, и в его глазах загорается беспокойство.
Прежде чем он сможет сделать поспешные выводы и начать волноваться, думая, что что-то не так, я спешу добавить:
— Потому что я уже беременна, Валентайн.
Он замирает подо мной. Его голубые глаза широко распахиваются, когда он переводит взгляд с меня на живот, а затем на его лице появляется широкая улыбка.
— Ты беременна, милая?
Я киваю и улыбаюсь также, как и он сам.
— С Днем Святого Валентина, — говорю я ему, меня охватывает восторг от полного счастья, которое вижу на его лице.
Он смеется, совершенно радостный звук, когда прижимает меня к себе, крепко обнимает и целует со всей любовью, которая бурлит между нами.
— Я так чертовски сильно люблю тебя, моя Вики, — его голос хриплый от эмоций, и это заставляет мое сердце переполняться любовью к нему.
— Я тоже люблю тебя, мой Валентайн.
КОНЕЦ