Не понимаю этого вопроса, а мужчина, не дождавшись ответа, дергает меня наверх, заставляя встать. Слишком близко, задеваю сосками его грудь, а он, глядя мне в глаза, делает большой глоток алкоголя, изучает, на губах ухмылка.
— Так что, малышка?
— Я…я не понимаю вас, — все, что могу ответить.
Он улыбается, белые ровные зубы, четкий контур губ, щетина, загорелый, наглый, красивый. Густые черные ресницы, темные волосы и синие глаза.
А я не могу ни о чем думать, и не потому, что он очень привлекательный мужчина, во мне девяносто девять процентов страха, я пропитана им насквозь. Мозг отказывается воспринимать происходящее адекватно.
— Совсем не понимаешь?
— Нет, — не говорю, а шепчу.
А потом он достает пальцами кубик льда из бокала и ведет им по моим сухим губам вниз, по шее, до груди, продолжая смотреть в глаза. Задевает сосок, я вздрагиваю, хочу отстраниться, но не могу, фиксирует за шею другой рукой, в которой держит бокал.
Холод льда обжигает, кубик льда тает, вода стекает ниже.
— У тебя красивая грудь. Ты знаешь?
Да, может быть, я не стану утверждать. У меня не было совсем молока, когда родилась дочь, ни капли. Может поэтому она и выглядит как у некормящей женщины. Но мне сейчас не нужны его комплименты.
Холод проходит, мужчина продолжает смотреть на меня, снова кидает лед в бокал, выпивает залпом, кроша зубами его остатки, жует. Я слышу, как он крошится, этот противный звук, так, наверное, ломаются кости во всем теле.
— Захар, где ты ее взял?
— Купил.
— Ну, это понятно, мы в борделе.
— Нет, на аукционе купил.
— На хрена?
— Заебал этот жирный армянин, как его? Все время забываю имя, тот, что вино возит цистернами, у него сеть магазинов алкогольных.
— Вардан.
— Он.
— И что же тебя так возмутило?
— Просто выбесил.
— Всего лишь?
Они переговариваются, словно меня нет совсем, словно я вещь, статуэтка или так, коробка под сигары, которую купили, а теперь обсуждают, зачем это сделали, их и так полно.
Я и есть вещь, если позволила себя продать. Продалась сама, шагнула в пропасть, не думая, что будет потом, лишь бы помочь ребенку.
— Я считал, это мне свойственны импульсивные поступки, сам говорил, а сегодня ты привел в дом бездомного котенка.
— Это не дом, а бордель.
— Сколько? Девочка, сколько за тебя заплатил наш уважаемый Захар Данилович?
— Четыре миллиона.
— Ого, ну неплохо так. Моя тачка стоит дороже, но тачка — она почти навсегда, а ты, насколько наша кукла? Ты должна долго отрабатывать такие деньги.
— Сутки.
Я продолжаю стоять голая, рядом с одетыми мужчинами посередине комнаты. Все так же холодно и страшно, но эти их разговоры отвлекают.
— Господин Шумилов, в чем подвох? Что за странное, совершенно нерациональное вложение денег? Я вами удивлен.
— Она девственница.
Я не вижу того мужчину, но чувствую взгляд, от него горячо между лопаток, держу спину прямо, все мышцы напряжены.
— На кой нам девственница? Решил вспомнить молодость?
— Для разнообразия. ТТ, ты заебал, не нравится, отойди, отдай девочку сюда, она бы уже минут десять наяривала мой стояк.
Снова смотрю в лицо мужчине, которого назвали странным прозвищем ТТ. Сколько ему? Тридцать пять? Тридцать восемь? Очень яркая внешность, красавчик, которому вслед оборачиваются женщины от пятнадцати до семидесяти.
Широкие плечи, мощная шея, высокий, сейчас его брови сведены, он опять изучает меня, рассматривая как диковинного зверька. Осталось только надеть ошейник и взять поводок, и можно отправляться гулять.
— Так вот я и спрашиваю: ты глотаешь или сплевываешь? Я про сперму, котенок.
Кто-то уже так называл меня, но сейчас не вспомню.
— Не знаю, я не пробовала, — опускаю глаза, потому что мой мизерный опыт в таких ласках был с тем человеком, который является отцом Ангелины, я стеснялась. И там не было ничего такого.
— Опустись на колени.
А вот теперь его голос жестче, резкий контраст от сказанного «котенок» до прямого приказа.
Сейчас мне не надо повторять несколько раз, опускаюсь, сердце ухает в груди, падает вниз и снова подступает к горлу.
Звон бляшки ремня, слежу за тем, как он медленно расстегивает пуговицы классических брюк, как спускает их вниз вместе с бельем, как освобождает член.
Сглатываю, меня шатает в разные стороны, я как парализованная не могу отвести глаз от того, как он сжимает свой половой орган, проводит по нему несколько раз, раскрывая головку от крайней плоти.
Я видела мужские члены, и не раз, но так давно, что кажется, в другой жизни. Облизываю вновь пересохшие губы.