— Теперь свадьба отца точно самое крутое событие года в нашем городе, о ней везде напишут.
— Почему?
— Убили Климова.
Мне казалось, что Веня шутит, но, когда Сева начал блевать в пруд с рыбами, я посмотрела на него внимательнее.
— Как понять «убили»? Это игра такая свадебная? Тамада придумал?
— Дура совсем? Убили — это всадили пулю в сердце, там столько кровищи, скорей бы в гимназию, пацаны умрут от зависти.
— Кто такой Климов?
— Папин друг, ну, как друг, депутат местный.
Послышался вой сирены, три машины с мигалками, одна скорая, стало больше суеты.
— Саша, Сашенька, господи, слава богу, с тобой все хорошо. Витя, она здесь с мальчиками, она нашлась. Я думала, что потеряла тебя, милая.
Мама прижимает меня к себе, от нее пахнет духами и алкоголем, на щеках подтеки от слез. К нам подходит дядя Витя, смотрит на сыновей, качает головой, потом на меня, садится на корточки.
— Где ты была?
— Здесь, смотрела на рыб, — показываю пальцем на пруд и все еще блюющего Севу.
— Давно?
— Нет.
— А до этого, где была?
Новоиспеченный мамин муж совсем не пьян, как положено жениху на свадьбе, он сверлит взглядом, держит меня за плечи.
— В коридоре.
— Саша, ты видела кого-то постороннего в коридоре?
— Для меня здесь все посторонние.
— Кого-то, кого ты не видела за столом.
— Нет, только ваших сыновей, они разговаривали со мной, Веня говорил, что у вас была какая-то Мила, а Сеня принес шампанское.
Не могла не нажаловаться, чисто детская глупость и обида, но кто знал, что за сказанные тогда слова мне придется долго расплачиваться. Нет, я не знала, я просто хотела жить как раньше, но как раньше уже не будет никогда.
Жданов смотрит на сыновей, снова на меня.
— Кроме мальчиков еще кто-то был?
— Доченька, просто ответь: кто заходил в зал?
— Официанты.
— И все?
— А правда там кого-то убили?
Не отвечают, взрослые теряют ко мне всякий интерес, Вениамин смотрит зло, Сеню все еще мутит.
А я не знаю, почему не сказала о том мужчине, наверное, тоже из вредности, а может, глупости. Но я не хотела его выдавать, это как секрет, большой и страшный, и если его кому-то открыть, то ты будешь проклят навсегда.
ЧАСТЬ 10
— Ты не девственница?
Вопрос в лоб, задерживаю дыхание, картинки прошлого уходят на второй план. Я все еще на коленях перед мужчинами, вытираю ладонью подбородок, взгляд мечется с одного на другого.
— Шума, сука, что за вопросы? У нас викторина намечается? Член стоит колом, яйца ломит, а ты решил задать вопрос? Ты купил ее на аукционе, где продавали чертовых девственниц. Какие нахуй могут быть сомнения?
— Тимур, помолчи, — мужчина все еще смотрит на меня, прожигая взглядом, снимает пиджак, кидает на пол, расстегивает рубашку. Теперь они оба голые по пояс, члены все так же налиты возбуждением.
Тела покрыты татуировками, но во мне столько страха, что не могу сфокусировать на них взгляд, лишь на одной, той, что на груди Захара, — лик святой Девы Марии, она сложа руки, покорно опустив глаза, замерла в молитве.
Господи, помоги и мне.
— Ты слышала мой вопрос?
— Да.
— Что «да»? — так громко, что закладывает уши. Захар дергает меня на ноги, трясет за плечи, до хруста костей сжимая их пальцами.
Но я молчу, онемев от ужаса, что сейчас вижу в его глазах, в них кромешная тьма. Он разворачивает меня, толкает вперед, падаю на большой диван, упираясь руками о спинку.
Мужчина сзади, коленом раздвигает мои ноги, давит на спину, заставляя прогнуться, все это без слов, лишь слышу его дыхание и удары собственного сердца.
Рука проходится по обнаженной плоти, вздрагиваю, хочу отстраниться, но мне не дают. Пальцы растирают, массируют половые губы, задевая клитор, дергаюсь, а он шлепает ладонью по ягодицам. Кричу от обжигающей боли, а потом еще громче — от резкого проникновения.
Слезы брызжут из глаз, мышцы сокращаются, мне на самом деле больно, член крупный, он разрывает на части. У меня не было секса почти пять лет, я уже и не помню, как это бывает.
Кусаю губы, вцепилась в обивку дивана, ломая ногти. С каждым резким толчком волна боли прокатывается по телу, спина покрывается липким потом.
А потом он выходит из меня, разворачивает обратно к себе, как тряпичную куклу, хватает за шею, сдавливая пальцами. Сразу становится нечем дышать, пытаюсь убрать его руку.
— Ты, сучка, решила меня наебать? Думала, я не пойму, целка ты или нет?
Он так близко, взгляд убивает, на виске пульсирует вена, лицо искажено гримасой гнева, губы изогнуты. А чего я ожидала? Что будет все просто и что мне удастся хоть кого-то провести? Ему достаточно сделать одно движение, чтоб свернуть мне шею, и я совсем ничего не почувствую.