Не могу сказать и слова, из горла вырываются только хрипы, слезы текут по щекам, умирать очень страшно, кто бы там, что ни говорил.
— Или тебя специально подослали? Кто, блядь? Говори кто?
Снова боль, голова дергается в сторону, я падаю на диван, жадно глотаю воздух, тру горло, левая щека горит, в висках ломит. Это всего лишь пощечина, сколько их еще будет таких за ночь?
Захар хватает за волосы, наматывая их на кулак, заставляет смотреть на себя. Он чудовище, монстр, наверняка еще и садист, и сейчас начнет выбивать из меня признание.
— Ты, тварь, язык проглотила? Что я говорил в самом начале? Повтори.
— Вам решать, когда и как мне делать больно.
— Хм…а ты смышленая, тогда отвечай, кто тебя подослал?
— Никто. Я сама, все сама. Правда.
Мужчина слишком сильно сжимает волосы, двигается ко мне еще ближе, так что я могу разглядеть морщины вокруг глаз и седину на висках и в отросшей щетине. А еще расширенные от злости зрачки, отчего глаза кажутся черными.
— Как такое возможно, что сама? Мы похожи на соседских пацанов, которых каждая девка может водить за нос?
— Нет, но я сама, правда я сама.
Нельзя говорить, что Перова мне помогла, я не могу подставлять человека, неизвестно что они с ней сделают и вообще со всеми устроителями аукциона, а они в свою очередь со мной.
— Другая девушка вместо меня, была другая на осмотре.
Он не верит ни одному слову, я бы не поверила тоже, и, наверное, может связаться с организаторами аукциона, предъявить им, а те, в свою очередь, примут меры и отзовут выплаченную сумму.
Надо как-то дотянуть до утра.
— Пожалуйста, я сделаю все, что вы хотите. Все что угодно.
Снова унижаюсь, умоляю, мне не привыкать, я последние пять лет только это и делаю.
Слишком долго рассматривает, мое сердце пропускает удары, внутри все вибрирует от напряжения и страха. Он сейчас возьмет мою голову в руки и легко вывернет в сторону, а потом моя душа покинет тело, и я никогда больше не увижу своего ангелочка.
Нет. Не поймет. Не отпустит.
— Все, говоришь? За четыре миллиона ты слишком дорогая шлюха на двадцать четыре часа. Такую сумму придется отрабатывать не один год.
— Да, да, я все понимаю, пожалуйста.
— Нет.
Вот и все.
Такой убьет и прикажет закопать на заднем дворе борделя, забудет об этом через десять минут и купит шлюху дешевле.
Зажмуриваюсь, жду удара. Вот теперь я понимаю свою мать, ее новый любимый муж избивал регулярно, а она делала вид, что ничего не происходит. Она все терпела ради красивой жизни и денег, а я сейчас, именно из-за них все терплю я.
Но я надеюсь еще на то, что бабуля прочтет мое сообщение, сходит утром в банк и снимет деньги, значит, все будет не напрасно. Слезы обжигают щеки, левая сторона лица пульсирует от боли, прикрываю глаза, не хочу на него смотреть.
— Шума, ты серьезно? Ты купил пустышку за четыре ляма? Твою же мать, ну ты придурок. До меня только сейчас дошло, что она не целка.
Второй мужчина садится рядом, делает большой глоток алкоголя из бокала, он раздет по пояс на шее массивная золотая цепь и крест, но штаны все-таки надел. Кажется, что все происходящее веселит его, в глазах блеск, он облизывает губы, продолжая смотреть на меня.
— Тимур, заткнись.
Хватка слабеет, меня отпускают, двигаюсь дальше, утираю слезы с лица, поджимая под себя ноги. Мужчина отходит, в стену летит шкатулка с сигарами, она задевает стеклянный стеллаж, тот рассыпается на осколки.
— Так это правда?
— Что?
— Что ты не девственница?
— Не девственница.
— Ахуительные дела. Котенок, ты попала, знаешь об этом?
— Да.
— Хочешь выпить?
— Да.
Меня трясет так, что зуб не попадает на зуб. Кошусь на Захара, тот сам пьет алкоголь прямо из бутылки, в комнату заглядывает охрана, он кричит на нее, чтоб та закрыла двери.
— Держи, — мне в руки засовывают бокал, проглатываю его содержимое за секунду, горло обжигает, внутри разливается тепло, зубы стучат о стекло.
— А можно еще?
— Да, помирать веселее на пьяную голову.
Он тянется назад, наливает мне еще, почти целый бокал. Снова пью, но уже медленнее, слишком крепкий алкоголь, но я терпела в надежде опьянеть на голодный желудок и вообще отрешиться от всего.
— Еще? — ему смешно, а вот мне нет.
— Достаточно.
— А теперь давай потрахаемся, раз уж тебя все равно купили, меня, если честно, напрягают девственницы, слишком много возни.