— Твои шлюхи совсем оборзели, хватают трубки. Или ты решил слиться по-тихому, Андрей Эдуардович?
Услышав имя, зажмуриваю глаза, стараюсь дышать, но получается плохо. Тимур вышел из меня, но все еще продолжает гладить по спине, удерживая на груди.
Внутри меня обида, боль, непонимание, а еще ненависть.
— А вот я не рад тебя слышать, но приходится. Ты заставляешь меня нервничать, а когда это происходит, пиздец приходит всем.
Знакомое имя, знакомая фамилия. Так знакомая мне ненависть к этому человеку. Радует лишь то, что он явно ниже по статусу и положению моего покупателя, если так позволяет с собой разговаривать.
ЧАСТЬ 12
— Мне нужно в душ.
— Тебя проводить? — снова наглая ухмылка, но я выдерживаю взгляд.
— Нет, я сама.
— Он там.
Тимур указывает нужное направление, встаю, ноги совсем не держат, мне стыдно и противно, и все еще страшно одновременно. Не знаю, как себя чувствуют жертвы насилия, наверняка хуже, чем я сейчас, я шла на это все добровольно и прекрасно представляла, что и как будет.
Делаю несколько шагов, по бедрам теплой струйкой стекает сперма, в промежности жжет. Надо принять таблетку, специально купила экстренный контрацептив, она лежит в пальто, которое так и валяется на полу.
Включив свет, захожу в просторную ванную, в огромном зеркале сразу вижу отражение девушки. Длинные спутанные волосы, опухшее от слез лицо, левая сторона немного ноет от пощечины, но она точно была сделана в неполную силу, искусанные в кровь губы.
Невысокая, такая худая, что видны ребра, тонкая талия, высокая грудь, мне много кто говорил, что у меня хорошая фигура, а еще невинное личико, но совсем непокорный взгляд. Этот контраст тянет согрешить, особенно отчим любил это потерять, иногда смотрел на меня так, что хотелось спрятаться в дальний угол и стать невидимой.
На шее несколько засосов, а может, это следы от пальцев, а вот на груди точно засосы, синяки на талии и бедрах. Снова всхлипываю, сдерживаю рвущееся из груди рыдание, зажимая рот рукой.
Не время для жалости, а так хочется, чтоб это кто-то сделал, хоть один человек кроме бабули прижал к себе, сказал, что он рядом, что он не оставит и не бросит. Но такого человека нет.
Включаю душ, встаю под горячий поток воды, пытаюсь расслабиться, но выходит плохо. Вспоминаю дочь, бедная моя девочка, я так люблю ее, с самых первых дней, как узнала, что беременна, я уже любила ее безгранично.
Она все, что у меня есть, самое светлое, доброе, чистое на этой планете, полной грязи, лжи и порока, в которую я сама залезла. Но синяки пройдут, память отодвигает в далекий уголок все воспоминания, а душу — с ней я как-то договорюсь.
Трясущимися руками взяла флакон с гелем, выдавила, нанесла на кожу. Между ног слишком влажно и скользко, начала смывать сперму, хорошо, хоть нет крови, он мог просто порвать меня там. Делаю все медленно, я сама сейчас словно в густом тумане, иду на ощупь и не знаю, куда выберусь, и что будет дальше.
Снова вспоминаю дочь, ее улыбку, как она радуется, если я прихожу раньше с работы и она еще не спит. Не хочу плакать, но слезы текут сами, их смывает вода, сажусь на дно душевой, поджимаю под себя ноги, все никак не могу согреться, тело бьет озноб.
Резкое движение, вскидываю голову, в открытой двери душевой Захар, я инстинктивно двигаюсь к стене, он обнажен, внимательно меня рассматривает.
— Я до такой степени страшный?
Конечно, страшный, а еще опасный и непредсказуемый, но не отвечаю, рассматриваю стоящего перед собой мужчину.
Не сказать, что он накачанный, но здоровый и широкоплечий, совсем нет жира, мышцы играют под кожей, несколько заметных шрамов. На груди немного темных волос и смущающая меня татуировка Девы Марии. Также дорожка темных волос тянется от пупка к паху, крупный половой орган в спокойном состоянии.
Резко отворачиваюсь, не хочу смотреть. Он для меня воплощение порока и боли, а эта татуировка совсем не вяжется с его образом и наверняка насквозь пропитанной грехом жизнью.
— Тебе плохо?
Все еще молчу. Зачем ему вообще со мной разговаривать и задавать вопросы? Я — купленный лот номер семь на аукционе, меня надо иметь, а не вести беседы, но, может, так и лучше, и за разговорами он не будет бешеным и диким.
— Я задал вопрос.
— Да. Мне плохо.
— А ты думала, будет хорошо?
— Нет, я ничего не думала. Вы спросили, я ответила.
Снова рассматривает.
— Встань.
Делаю, что говорит, приподнимаюсь, опираясь о стену, не закрываюсь и не отворачиваюсь. Что он там во мне еще не видел? Заходит в душевую, сразу становится тесно, пар от горячей воды окутывает наши тела. Рядом с этим мужчиной, чувствую себя еще меньше, едва достаю макушкой до плеча.