До него был один уважаемый человек, а до него еще и еще, тогда их называли смотрящими или авторитетами, но сейчас это бизнесмены, что ведут обычный, с их точки зрения, образ жизни. И они не сами себя поставили на это место, есть более высокие структуры, что руководят уже ими.
И тут дальше все зависит от этого человека: либо город может утонуть в наркоте и трафике оружия, вечных разборках и беспределе или жить в относительном порядке и по установленным законам. Игната боятся и уважают, это главное. Есть, конечно, у нас с ним несколько дел, не то чтоб криминальных, но мы нужны друг другу.
Игнат решал дела легко, но жестко, спуска не было никому, поэтому и был порядок. И наш единственный входной билет в дом Чернова — это именно он.
— Насчет собачек не знаю, но он помогает музыкальной школе.
— Хорошо, я тогда изнасилую его смычком, обещаю, ему понравится, — Тимур вставил свою пошлую шутку, Игнат засмеялся.
— Слушай, ТТ, давай опять в киллеры, я у тебя буду постоянным клиентом, начнем мочить врагов, пускать пули справедливости в лоб. Ты это красиво делал, я читал дела, их куча нераскрытых лежит в архиве.
— Нет, я пас.
— Шума, а ты уже сынка своего наказал за то, что дом папке взорвал? Пиздец, у нас какая-то конченая молодежь, ты извини, что я так о твоем сыне, но нужно быть отморозком, чтоб так поступить. Мои ребята неделю землю рыли носом, искали, где он взял взрывчатку.
— Нашел?
— Конечно. Свята твоего конечно немного прессанули, но он оказался разговорчивым.
— Наказал в лечебнице сейчас бороться с наркозависимостью. Вот ты не поверишь, но я бы легко определил его на нары, но мать его выебет мозг за отпрыска. Пришлось замять все это дело, Свята — на реабилитацию, Марину послать подальше, да и любовника ее.
— А Егоров там, каким боком?
— Да, совсем обозревший, то офисы мои обыскивает, то жизни учит. Он же не думает, что если носит прокурорские погоны, то ему все можно?
— Да, этот крысеныш давно воду мутит. Но я надеюсь, он ничего не нашел?
— Если бы нашел, ты бы первый узнал, не смеши меня Игнат.
— Ой, не дай бог, все эти семейные разборки, я только поэтому все еще холостой и ни к кому не привязанный, — Игнатов быстро перевел тему, он все прекрасно знает, а если не лезет, значит, доверяет.
Водитель просигналил, все посмотрели вперед, три автомобиля встали у массивных ворот.
— Ну так мне вас пытать или сами расскажете, в чем дело? Девчонка, да? Я так и знал, пропали парни. Чья?
Мы с ТТ молчим, как школьники на уроке алгебры, только переглянулись. Никто не может так открыто назвать Сашу своей, это значит задеть чувства другого. Удивляюсь, как у нас так вышло?
— Наша она, наша, Игнат, давай без стеба и шуток, вот реально не до них, — я ответил за двоих, Игнатов лишь удивленно округлил глаза, но промолчал.
— Хорошо. Я помогу, для этого и еду, но вы ведь прекрасно понимаете, что у меня свой интерес, и далеко не личный, хотя Чернов давно нарывается, думая, что он бессмертный и ему все дозволено.
— Понимаем, чего ты хочешь?
— Об этом потом, а сейчас мальчики молчат, не делают резких движений, говорить будет папа. И про вашу девчонку я все знаю, не объясняй.
Только я хоть что-то хотел сказать в общих чертах, почему Саша оказалась у Чернова. Игнат перебил, теперь в глазах ни капли иронии, он серьезен и собран, чего ждет и от нас.
— ТТ, ты услышал? Никаких закидонов, мы едем говорить, а не убивать и калечить.
— У нас по закидонам сейчас Шумилов я на редкость спокоен, — Тимур ответил, все снова посмотрели в окно, уже темно, лишь яркие фонари освещают забор и крышу дома.
— Он там что, помер, меня не дождавшись? Сеня, посигналь, пусть впускают, а то стоим, только бензин жрем.
Но сигналить не пришлось, ворота открылись, пропуская наш кортеж на участок. Особняк был красивым, но стиль явно не мой, столько пафоса у какой-то ничтожной гниды я не ожидал.
Сердце забилось быстрее, сжимаю кулаки, поднимаемся на крыльцо, охраны Игната и чужой человек семь, у каждого под пиджаком кобура. Нас сопровождают по коридору, а потом, открыв массивные двери, впускают в столовую.
Саша сидит за столом, в глазах слезы, страх, а еще надежда. Моя маленькая храбрая девочка, у нее порвано платье и разбита губа. Чернов гордо держит голову и прямую спину, Сафронов кусает губы, глаза бегают, сам бледный.