- Папуль, мы справимся… Мы обязательно справимся…
Тогда она искренне верила в слова, что были произнесены на крохотной кухоньке их «однушки».
Они обивали пороги министерства здравоохранения, и их поставили на очередь. Дав ещё одну призрачную надежду…
Глава 3
Больше всего в жизни Саша ненавидела фразу: «Надежда никогда не должна вас покидать» и тому подобное. Хочется выть и бросить в ответ что-то едкое. Надежда – самая жестокая вещь, какую только можно представить.
Нет, ты надеешься первые месяцы. Первый год. Смотришь в зачастую равнодушные от усталости глаза врача, который не может тебе ничего предложить, и на что-то надеешься…
А потом всё.
Это всё у Саши наступило полгода назад, когда крестный позвонил отцу и сказал:
- Есть донор.
Саша навсегда запомнила, как мать осела прямо посреди кухни, а отец начал заикаться от радости.
Говорили на громкой связи.
Саша позабыла, как дышать.
- До… донор?
- Да, Вадим, донор.
Первой обратила внимание на голос крестного сама Саша.
В нем не было ни восторга, ни облегчения, а ведь крестный принимал самое непосредственное участие в стремлении вылечить, что-то сделать полезное для Саши.
Девушка подошла ближе к папе и громко спросила:
- Крестный, в чем подвох?
- Привет, Сашуль.
- Привет. Так в чем подвох?
Пауза, за время, в которое отец успел переглянуться с матерью.
- Донор не проходит ни по одной базе.
Саша прикрывает глаза.
Вот он – подвох.
- В смысле? – Вадим ещё не понял до конца.
- Это контрабанда органами, брат, в самом что ни на есть прямом смысле.
- Откуда…
- Есть каналы. Я тоже не могу сидеть и ждать, когда Саша…
Он не договорил.
- Сколько, крестный?
- Триста тысяч. Сто даю я.
Саша, скорее увидела, чем услышала, как облегченно вздыхает папа, и лишь когда повернула голову, заметила, как кровь приливает к лицу.
- Костян, спасибо. Не, двести тысяч мы потянем…
- Папа, - оборвала его Саша, чего практически никогда не делала. Особенно в последние годы. – Ты не понял. Крестный, триста тысяч евро или долларов?
- Долларов.
Вот тут на родителей нашло оцепенение.
- Триста тысяч долларов… это сколько в рублях…
- Это нереально…
- Это…
- Крестный, твои сто… - Саша шумно сглотнула. – Откуда?.. И спасибо тебе, я…
- Накопил, Саш. Ты же у нас одна. Ладно, давайте, я сейчас прерву разговор и позвоню завтра утром. Ответ мне нужен к вечеру. Необходимо дать залог.
- А залог сколько?
- Семьдесят пять.
- Процентов?
- Нет. Тысяч.
- Спасибо, Костя.
Отец нажал на отбой и откинулся на спинку стула.
Мама кое-как поднялась с пола и, пошатываясь, прошла к кухонному диванчику с ободранными краями, опустилась на него и сипло сказала:
- Вадик, звони риелторам. Будем продавать квартиру.
- Мам… пап… вы чего… я не позволю… я не приму…
Саша даже не замечала, как плачет, как слезы брызнули из глаз и холодными струйками побежали по раскрасневшимся щекам. Она только чувствовала, как что-то обжигает лицо, да в горле стоит ком, который никак не сглотнуть.
- Без разговоров, Саша. Это не обсуждается.
Они продали квартиру быстро. Плюс накопленные деньги. Ещё другие родственники помогли. Озвученную сумму собрали.
А потом…
Потом их кинули.
«Передачу» сделали. И сердце привезли. Господи, как это кощунственно звучит, но что не сделаешь и не подумаешь, не скажешь, когда на кону стоит твоя жизнь.
Оно оказалось «непригодное». И срок для трансплантации вышел, и перевозку осуществляли неправильно. Много косяков было, только кого они волновали…
- Тупо из морга, - сказал крестный, отворачиваясь и пряча глаза, в которых также появились слезы. – Развели…
Мама долго ругалась сквозь рыдания. Требовала найти, угрожала полицией, что-то говорила, какие-то доводы приводила.
А в голове Саши билась лишь одна мысль – она, именно ОНА оставила родителей без квартиры, без средств к существованию.
Она.
Не те бандиты.
Не они.
Она.
Только она…
Поэтому Саша на следующий же день откопала в записной книжке телефон Григория.