Английское правительство все больше запутывалось в совершенно безнадежной борьбе с целым народом, народом единым, потому что еще в войну во главе его стала сильная партия, возглавляемая такими людьми, как Аун Сан и его соратники. Стремительно приближался час, когда первая страна отколется от еще великой Британской империи. Этой первой страной будет Бирма.
4 июля был издан приказ, запрещающий ношение военной формы «частными лицами». Это запрещение относилось непосредственно к народным добровольцам.
К этому времени внутри Лиги возникли серьезные затруднения. От коммунистической партии откололась и вышла из Лиги троцкистская группа, так называемая компартия красного флага. В самой Лиге усиливались правые элементы, те многочисленные попутчики, которые, выступая под знаменем Лиги, рвались к власти, к теплым местечкам.
Но все-таки Лига оставалась единой и могучей организацией. Когда 26 июля она призвала провести День борьбы против репрессий правительства, в Рангуне прошла двадцатитысячная демонстрация рабочих. Но демонстрация была только прелюдией ко всеобщей забастовке, которую готовили исподволь на август. Чуя надвигающуюся прозу, англичане собирали вещи и потихоньку переводили деньги домой.
А в это время губернатор Бирмы сэр Дорман-Смит сидел в шезлонге на палубе парохода, который вез его в Лондон. Губернатор решил отправиться на консультацию к премьер-министру не самолетом, а более спокойным видом транспорта. Его мучила амебная дизентерия и неизвестность. Он боялся, что в Лондоне из него сделают козла отпущения. Было ясно, что политика Великобритании провалилась и, если не перейти к более гибким методам, если не пойти хотя бы частично на уступки, в Бирме будет все потеряно.
Эта медлительность губернатора принесла ему много неприятностей.
В Лондоне не стали дожидаться его приезда. Переговорив с Маунтбатеном, который вернулся из Канди, Эттли понял, что пора спасать то, что еще можно спасти. Маунтбатен трезво оценивал действительное положение в стране. Он уверял Эттли, что только через переговоры с Лигой можно будет сохранить интересы Великобритании в Бирме.
Он же предложил Эттли кандидатуру нового губернатора, генерала Райса, бывшего главу военной администрации в Бирме при штабе Маунтбатена, человека, который разделял точку зрения своего начальника.
И когда Дорман-Смит прибыл, наконец, в Лондон, в министерстве его встретили холодно. Он уже не был губернатором.
Вместе с губернатором ушел с политической арены и сэр По Тун, старый друг Англии, верный слуга, а когда надо, и цербер. «Ничего нельзя было поделать, — напишет через несколько лет английский писатель, — в конце концов он честно отработал свои деньги. Беда его в том, что он не смог доставить товар».
Перед самым приездом нового губернатора в Рангуне началась всеобщая стачка. Все предприятия, учреждения были закрыты. Висели замки на лавках и магазинах. Не работали школы и институты. Все, кто мог, пришли на громадный митинг, на котором выступал Аун Сан. От имени Лиги он потребовал немедленного прекращения репрессий, создания демократического правительства и созыва учредительного собрания.
Каждый день приносил известия о новых забастовках, демонстрациях, митингах. В сентябре бастовали нефтяники, потом работники почт, железнодорожники, радио, государственные учреждения. Наконец — а это было уже явным признаком полного краха — забастовали полицейские Рангуна. До сих пор каждый год полицейские Рангуна собираются на митинг, посвященный этому событию, дню, когда те, кто должен был охранять английское правительство, перешли на сторону народа.
Перед началом забастовки полицейские выпустили воззвание. Обращались они к ворам, контрабандистам и всякого рода жуликам. Полицейские объясняли им, что собираются бастовать, а потому охранять порядок будет некому. Так что на время забастовки просьба — не воровать, не хулиганить и не возить контрабанды. Потерпеть до конца забастовки. В конце концов вы же бирманские воры и должны понимать.
Воры поняли. В эти дни преступность в городе снизилась.
Губернатор сразу же по приезде связался с представителями Лиги и предложил Лиге войти в Исполнительный совет с таким расчетом, чтобы большинство в совете оставалось у Лиги.
Принимать или не принимать предложение? Заседание Исполкома Лиги было бурным. Не задержит ли вхождение в Исполнительный совет развитие революции? Ведь войти в него — значит признать власть губернатора, связать себя, хотя бы косвенно, с английской политикой.