Правда, оставался еще один путь — уничтожить Аун Сана, уничтожить его соратников. Англичанам было неловко делать это своими руками. Вот если бы найти честолюбивого человека, который согласился бы рискнуть.
Второй послевоенный Праздник воды, бирманский Новый год 1947 года, был, как никогда, жарок. Апрельское солнце немилосердно пекло еще не оправившиеся после войны рангунские улицы.
С утра сыновья бродили по комнатам за Аун Саном, уговаривая взять их в город, посмотреть на праздник. В руках их поблескивали велосипедные насосы, и, когда надоедало упрашивать отца, они подбегали к бочке, стоявшей у двери, набирали в насосы воды и обливали непокорного премьера Бирмы.
В результате они своего добились. Аун Сан согласился поехать с ними в город. Он даже помог шоферу взгромоздить в «джип» бочку с водой и чуть было сам не запасся насосом, но потом покрутил его в руках, улыбнулся и положил обратно. Переоделся в старую рубашку и ситцевые лоунджи, чтобы промочить не жалко. И вся веселая компания — Аун Сан. ребята, его адъютант и шофер — отправилась в путешествие. Охрану он по случаю праздника отпустил.
По дороге к городу (новый дом, в который по постановлению Лиги пришлось переехать Аун Сану, стоял за Королевским озером, на окраине) встречали много таких же «джипов», грузовиков, телег. На каждой машине бочка с водой, и «экипаж» ее из кружек, ведер, насосов, чашек обливает прохожих и встречные машины. Ведь в этот день в Бирму приходит веселый Тинджан, бог дождя.
Ребятишки, возглавляемые адъютантом, с увлечением участвовали в водных баталиях. В машину время от времени вливались потоки воды, прохладные брызги разбивались о лицо боджока, но тот, хотя и поехал специально, чтобы не думать о бесчисленном множестве проблем и трудностей, требующих разрешения, чтобы отвлечься, понимал, что отвлечься все равно не удастся.
У моста в город «джип» попал в толпу, перегородившую улицу. Здесь каждую машину останавливали и тщательно, не спеша обливали седоков. В такой день не обливают водой только почтальонов и монахов.
Чье-то веселое молодое лицо заглянуло под брезентовый верх и расплылось от радости.
— Боджок! — закричал молодой голос. — Боджок с нами!
Загорелые руки потянулись в машину.
Шофер медленно нажал на газ. Аун Сан высунулся из машины и протянул обе руки. Машина въехала на мост и, казалось, исчезла за морем голов. Каждый хотел пожать руку Аун Сану. Ведь он теперь был не только герой. Он теперь возглавляет всю страну. Не сегодня-завтра уйдут англичане…
Долго еще бежали за машиной люди, и уже по мосту, по центральной улице прокатывалась весть: боджок с нами! Вслед машине тянулись сверкающие струи воды. Шофер прибавил газу. Обернулся.
— Чудо просто, что мотор не залили. Как бы пешком возвращались?
Адъютант был озабочен. Он отвечал сейчас за жизнь боджока, а как охранишь его в такой толпе?
«Джип» ехал по улицам центральной части города. Часто встречались еще обгорелые стены, пустые глазницы окон, выбоины в мостовых, кое-как заделанные дорожным управлением.
Родной Аун Сану город. Давно ли он, совсем мальчишкой, вышел неуверенно на вокзальную площадь Рангуна? Интересно, жив ли еще тот тамил — уборщик, первый человек, с которым он заговорил в Рангуне? Или рикша, который вез его к университету?
Город сейчас грязен, неустроен, даже хуже, чем до войны. Здесь богатеют спекулянты, разоряются мелкие лавочники, здесь процветает «черный рынок» и проститутки разъезжают в облезлых «джипах». Здесь стоят длинные очереди к магазинам с желтыми вывесками, в которых отоваривают карточки. Мальчишки-газетчики размахивают на углах своим товаром, и слышно, как в их криках повторяются слова «Лига» и «Аун Сан». В кучах мусора возятся голодные дети, и кондукторы развалюх автобусов зазывают пассажиров. Калеки-нищие демонстрируют свои уродства. По ночам участились грабежи.
Но Аун Сан за всем этим видит другой Рангун, Рангун будущего, светлый, чистый город, город счастливых, свободных людей, столицу Пьидоты — страны изобилия. В конце концов Бирма — одна из богатейших на свете стран. Надо только приложить руки, надо, чтобы народ чувствовал себя настоящим хозяином. И что же, все-таки жизнь прожита не зря. «Даже если что-нибудь случится со мной, — думает Аун Сан, — то мой труд продолжат другие, которым уже не придется скрываться от английских шпиков или убегать за границу».
Машина проезжает по набережной с обгорелыми остовами пакгаузов и искалеченными телами башенных кранов. Немногочисленные корабли ждут очереди к единственному восстановленному пока причалу… Пора поворачивать назад.