— Я люблю тебя, — выкрикивает он через дверь, пока я писаю.
Я обхватываю голову руками. Даже не знаю, что и думать о наших последних нескольких соитиях. Он стал даже более напорист, чем раньше, да ещё и супрессанты мои выбросил. Я, конечно, могу пойти и купить ещё, но… Вправе ли я злиться? Сознаёт ли он, что делает, или он полностью во власти гона?
Дверь начинает громыхать. Я бросаю на неё взгляд и вижу, как Бен подсовывает снизу пальцы, поскуливая, словно брошенный в одиночестве щенок. Я неотрывно смотрю на эти пальцы, на то, как он возит ими по кафелю, и сглатываю ком в горле.
— Вернись, — зовёт он слабым голосом. — Я скучаю.
Меня так и подмывает отпустить какой-нибудь язвительный комментарий и прогнать его. Но на глаза просто наворачиваются слёзы, и я запускаю пальцы в волосы. Я не хочу выходить отсюда. Я так устала! Я боюсь того, что может случиться, если откажу, а он продолжит в том же духе. Я не смогу с этим примириться, не смогу с этим жить.
Я мою руки и включаю душ. Всё то время, пока я смываю с себя пот и сперму, Бен скулит под дверью. Пока сушу голову, он скребётся, а стоит мне прикоснуться к дверной ручке, он дёргает за неё с той стороны. Я не тороплюсь выходить.
— Бен, — произношу я. Я не говорила с тех пор, как закрылась в ванной.
— Да? Что? — Дверь стонет, когда он налегает на неё всем своим весом. — Тебе помочь? Ты в порядке?
— Мне не хочется… заниматься сейчас сексом.
Он замолкает, и я тоже. Затаив дыхание, я жду его реакции. Я обнажена сейчас и в прямом смысле, и в переносном.
Бен не отвечает, но я слышу, как он встаёт и уходит. Я без понятия, что делать дальше, поэтому открываю дверь и выглядываю в коридор. Бен идёт не в спальню, а на кухню. Я хочу одеться, но боюсь, что, если пойду в спальню, он расценит это как приглашение к сексу. Тогда я мчусь на кухню.
Склонившись над раковиной, он пьёт воду прямо из крана, его тёмные глаза затуманены и не фокусируются. Взгляд блуждает по мне, когда я подхожу ближе, словно испуганный кролик, которым и являюсь. Я в ловушке в квартире с иррационально возбуждённым мужиком вдвое крупнее меня, и это лишает присутствия духа.
Когда он выпрямляется, мышцы на его бледном, порозовевшем животе напрягаются. Бен не отирает рот. Он поворачивается к холодильнику, и я замечаю несметное множество красных царапин и кровавых лунок от моих ногтей на его широкой, рельефной спине. Пока я пялюсь на них, он достаёт что-то из холодильника и ставит это на кухонный остров.
— Еда, — произносит он глухо.
Это фирменные таперверовские контейнеры с незатейливо приготовленной курицей, с ассорти из овощей, фруктов. Я приближаюсь на цыпочках, чтобы изучить предложенное, и тогда Бен возвращается к холодильнику и достаёт ещё еды. Не бог весть что, конечно, но мне дико хочется жрать. Я подцепляю мизинцем контейнер с курицей и утаскиваю его на другой конец острова, всё ещё пытаясь быть от своей пары на некотором расстоянии.
Пока я ковыряюсь в своей курице, Бен мигом приканчивает с десяток сваренных вкрутую яиц. Но на этом он не останавливается; он съедает ещё пару морковок, две куриные грудки, брокколи, и я понимаю, что всё это он, видимо, приготовил заранее. Неужто он чувствовал приближение гона и решил заранее быть во всеоружии?
Я почти всё съедаю и выпиваю дофига воды. Бен глушит воду даже больше моего, плюс «Геторейд», и меня просто поражает абсолютное безумие всего этого. Мы можем буквально затрахать друг друга до смерти. Бен накончает столько, что заработает обезвоживание и помрёт. Красивая смерть, ничего не скажешь.
Разделавшись с едой, он хватает меня за руку и тащит в ванную. Я тоже втянута под струи душа, на время пока Бен моется, и стоит мне выглянуть за шторку, как он грозно рычит. Его тёмные глаза впалые, уставшие.
Бен вытирается и выталкивает меня из ванной. Воспользовавшись возможностью, я нахожу визитку Фазмы и черкаю ей сообщение о встрече. Какой от этого вред? Ещё я пишу Джесс и Роуз, чтобы узнать, как там дела с новоиспечённой парой Фамильяров, и усаживаю свою задницу на пол гостиной. Блять, новый диван так никто и не купил.
Внезапно меня толкают вперёд. Я успеваю подставить ладони и не рухнуть, но Бен хватает меня за затылок и пришпиливает голову к полу, другой рукой подтягивая вверх мои бёдра. Пока устраивается у меня между ляжками, он не произносит ни слова. Сил сопротивляться нет, ковёр обжигает кожу на щеке, и я зажмуриваюсь. Не могу я этого произнести. Если он не остановится…
— ПРЕКРАТИ! — взвизгиваю я, озвучивая-таки свой протест.
И Бен прекращает.
Сердце колотится, когда он переворачивает меня на спину и разглядывает голодными тёмными глазами. Он и правда похож на дикого зверя: широченные плечи подрагивают, лоб покрывают чёрные, слипшиеся во влажные пряди волосы, а член пульсирует буквально в считанных сантиметрах от моего влагалища. Трясясь, я с трудом сглатываю.
альфа-самец, благоговейно шепчет голосок. Ему уже реально пора спуститься с небес на землю.
Бен глядит пронзительно и неотрывно, как акула.
— Прекратить? Почему?
— А разве нужна причина? Я не твоя собственность.
— …Но я хочу тебя трахнуть. — Для наглядности он обхватывает ладонью эрегированный член.
— Ну, а я вот не хочу.
Он стискивает зубы и отстраняется, садясь на корточки. Я поднимаюсь и присаживаюсь перед ним. Бен рассеянно поглаживает член, глядя на то, как я на него пялюсь.
Его шея напрягается.
— Больно. Мне нужно трахаться. — На долю секунды его глаза закатываются, и он стонет. На головке выступает предэякулят. — …Не могу просто забить на это.
Меня накрывает воспоминаниями о мучительной боли в животе во время течки. Я-то на неё забивала. Как бы. Приходилось много мастурбировать, чтобы держать боль в узде, и даже тогда я отчаянно нуждалась в своей паре.
У меня на глазах обычные поначалу прикосновения превращаются в дрочку. Он с рычанием ускоряется, и мы оба смотрим на член, как будто он сделает сейчас что-нибудь эдакое. Бен кладёт свободную руку мне на ляжку и, стоя на коленях, выгибается, пока бешено наяривает по стволу. На его продолговатом лице появляется выражение злости, будто его бесит, что у него вообще есть хуй. Он, как и я, раб собственных гениталий, и нам обоим это ненавистно.
Бен толкает меня на спину и выгибается над моим распластанным телом. Он кряхтит и стонет, а узел начинает постепенно наливаться кровью. Пару раз он резко вдыхает, а затем кончает, матерясь и заляпывая меня сгустками спермы. Другой рукой он быстро обхватывает узел. Я пытаюсь увернуться от такого обилия семени, но оно попадает мне на грудь и живот. Бен не издаёт ни единого звука наслаждения, как во время секса, — он продолжает ругаться и шипеть сквозь зубы.
После он обессиленно падает возле меня, по-прежнему сжимая и массируя узел. Он выдыхает и прикрывает рукой глаза, а из его стояка тем временем продолжает сочиться сперма.
Я невольно продолжаю пялиться.
— Это… нормально?
— Бывает иногда, когда дрочу во время гона. — Бен морщится и исторгает очередную порцию кончи. — Болит просто пиздец как.
— …А может, хватит его трогать?
Он стонет и выплёвывает «блять!», затем до побелевших костяшек сдавливает узел. Черты его лица искажаются, и видно, что ему на самом деле невыносимо больно. Облегчение во мне уступает место чувству вины.
— Тогда узел снова надуется! — рявкает он. — Думаешь, нахрена я всё время ищу омежью пизду? Мне, сука, приходится делать её работу и… — он стонет, приподнимая бёдра, и член содрогается и вновь начинает исторгать сперму, — …в-выжимать его. Я ещё поэтому так взбесился, когда понял, что теперь буду с тобой.
А-а. Ну, я бы тоже, наверное, была в бешенстве. С минуту я размышляю, постукивая большими пальцами друг о друга.