— Эта общая боль просто отстой, — говорит Роуз, когда официант забирает счёт. — Финн делает то же самое, чтобы обратить на себя внимание, когда я его отшиваю. Разве не Омегам полагается требовать внимания? То есть, я знаю, что ты Альфа, но…
— Думаю, наши с тобой Альфы просто-напросто ебанутые. — Я чувствую щипок за задницу и, шипя, снова вскакиваю на ноги. — Так, мне пора домой, чтобы надрать ему зад!
Роуз улюлюкает и звонит Финну, чтобы рассказать ему обо всём, а я тем временем несусь по улице. Раздражённая, я всё же забегаю в аптеку, чтобы купить его ебучий чай, после чего в компании Роуз отправлюсь домой. Финн ржёт по громкой связи и наставляет меня быть ласковой. Он же у нас ни разу не щиплет свою пару.
У дома я прощаюсь с Роуз, договорившись встретиться и выпить кофе на следующей неделе. Подруга вновь звонит по сотовому, и, когда Финн берёт трубку, они начинают над чем-то смеяться.
После того щипка Бен закидал меня сообщениями, но я не удостаиваю их вниманием. Я шагаю по лестнице до нашей квартиры и захожу внутрь.
Полуголый, он мчится ко мне по коридору и останавливается на кухне, сжимая полотенце, которым я вытиралась после душа. Волосы собраны в пучок, и я вижу его торчащие уши. Ну как можно злиться, когда видишь такое глупое и счастливое выражение лица?
Бен накидывает полотенце на голову и повязывает его на манер хиджаба.
— Ты купила мне чай?
— Да купила я твой грёбаный чай. — Я вызывающе швыряю сумку на остров. — Сижу я, значит, преспокойно обедаю с Роуз, и тут ты начинаешь щипаться и… — Я с силой тыкаю ему пальцем в грудь, впиваясь в неё ногтем. — …интересуешься, умру ли я, если ты кончишь мне в рот.
Бен лучезарно улыбается.
— Ты прочла! Я как раз думал об этом… Ты бы задохнулась? Может, откроешь р… Эй, ты куда?!
Я ухожу, а иначе сорвусь и двину ему под кадык. Хотя не так. Я просто как обычно поведусь на его паясничанье, а сегодня мне бы этого не хотелось. Я засовываю таблетки в сумку и взвизгиваю, когда Бен хватает меня сзади и начинает кружить.
Я требую, чтобы он отпустил, но он несёт меня в спальню и бросает в гнездо. Минут пять мы с ним боремся, а потом я шлёпаю себя между ног, что не приносит дискомфорта мне, но заставляет сложиться пополам от боли Бена. Затем мы недолго перебраниваемся — ну, мы не можем этого не делать, — и я отпихиваю Беново лицо, стоит ему попытаться укусить меня за метку. После этого мы спорим на предмет того, забавно ли представлять, как я задыхаюсь и умираю из-за узла во рту, и я пытаюсь придушишь его полотенцем.
А через час, лёжа там, на спящем Бене, всё ещё на узле, слушая его сердцебиение, я понимаю, что всё могло бы быть гораздо хуже. Я улыбаюсь и целую его в ямку под подбородком. Да… Всё хорошо.
====== My Thirteen Years (Мои тринадцать лет) ======
— Мэм? У вашего автомобиля есть кое-какие проблемы, и нам стоит их обсудить.
В воздухе висит удушающий запах масла и стали, из гаражей доносится жужжание дрелей. Я отрываюсь взглядом от переписки с Роуз и смотрю в глаза механику Джерри. На моих запястьях позвякивают жёсткие браслеты, у меня за ухом Альфа-тату, но он всё равно пытается меня наебать. Джерри, я что, похожа на идиотку? Джерри, мне нужно просто поменять масло.
Одетая в красивый серый брючный костюм, я жду, когда Бен приедет забрать своего отпрыска, чтобы я смогла отправиться на слушание по делу моего клиента. «Я сейчас буду! Ему нужно побыть без сестры! Узы!» Придурок.
А Энакин уже в отключке, в своём странного вида детском слинге, на котором настоял Бен. Ротик малыша приоткрыт, взъерошенные тёмные волосы ореолом обрамляют пухлые щёчки. Он становится чертовски тяжёлым, но я, похоже, должна одевать его, а не то вдруг он начнёт напяливать на себя девчачью одежду или типа того? Спутает сосок с бутылкой? Не знаю. Мне всё равно, если он будет одеваться как девчонка. По-моему, с ним всё будет в порядке, лишь бы абажуры из человеческой кожи не делал.
— Ну, и что там не так? — спрашиваю я, хлестая механика своим Альфа-голосом и при этом не вставая с места.
— Вам однозначно нужна промывка радиатора. А ещё новые тормоза и роторы. — Механик Джерри кликает на соответствующие графы на экране компьютера. — Где-то на штуку баксов выйдет.
Вскинув брови, я возвращаюсь к переписке с Роуз.
— Ух ты, это для новенькой-то Ауди? Кто бы мог подумать.
— Ну, знаете, эти тачки сходят с конвейера…
Энакин вдруг резко вздыхает и просыпается. Джерри вздрагивает, а я как ни в чём не бывало продолжаю строчить сообщение, чавкая жевательной резинкой. Я машинально целую его в макушку, и он тут же вырубается и обмякает в своём слинге. Бен зовёт это ночными кошмарами, я же — плохими генами. Все трое детей у нас просто пиздец какие странные.
Джерри откашливается.
— Ну так вот… Бывает, что они сходят с конвейера уже с дефектами. Вы же знаете, как это бывает с иномарками. Надо было брать Линкольн.
Вот теперь я зла. Глядя в зелёные глаза Джерри, я звоню мужу. Я провожу свежим френчем по пушистым волосам Энакина, и он что-то бормочет во сне.
— Мама! — кричит наша семилетняя Лея. Мы не стали заморачиваться с именами и позаимствовали их у почивших родственников Бена.
Я не могу сдержать улыбку.
— Привет, дорогая. Папочка там?
— Да, и дедушка тоже! — Голос её становится глуше. — Дедуля Хан, поздоровайся!
Всё, чем меня удостаивают, — это грубое ворчание. Откровенно говоря, со стороны Хана и это уже довольно великодушно. Он пустил скупую слезу на нашей с Беном свадьбе в прошлом году. И целых две — на похоронах Леи, а затем, когда мы вернулись домой, плакал как ребёнок. Да все мы плакали. Потратили, наверное, сотню баксов на бумажные платки, пиво и книжки-раскраски для Леи-младшей. Это казалось смешным, когда она была поменьше, но после похорон при звуке её имени всем становилось не по себе.
Трубку берёт Бен.
— Привет, малявка. Тачка готова? Мы с отцом сейчас повезём детей в парк. Падме весь грёбаный день рыдает.
— Хан ей опять молоко давал? — со вздохом спрашиваю я.
— НЕТ! — рявкает на заднем плане Хан.
Падме — капризный ребёнок, Бен как раз такого всегда и хотел. Она постоянно болеет — аллергические реакции буквально, мать их, на всё. Она ноет. Шагу не даёт ступить. Лея рано начала ходить и говорить, таскалась за мной повсюду как хвостик, отчего её папаша ужасно ревновал. Энакин спит и за себя, и за свою близняшку. Они буквально родились Фамильярами: держась за руки, со шрамами, запёкшимися на рёбрах. Падме никогда не перестаёт жаловаться, Энакин же никогда не прекращает улыбаться.
Ещё счастливее я стала после отмены права собственности на Фамильяра. Не желаю слушать, как мои дети спорят о том, кто кому принадлежит. Тьфу!
Кажется, Бен на что-то отвлёкся.
— Не, у неё, по ходу, опять воспаление среднего уха. Ну, как дела?
Я снова смотрю на Джерри.
— Дружище Джерри говорит, моя машина нуждается в ремонте на тысячу долларов. Представь себе, моя новенькая Ауди.
— Бэтмобиль? — Весёлое настроение Бена меняет тональность. — Твою мать, ты серьёзно?
— Так говорит Джеррик.
— Щас приеду, — рявкает Бен.
Гнев волнами исходит от моей пары, и я ёжусь. Положа руку на сердце, скажу, что просто охуенно наблюдать, как он входит в состояние Берсерка. Это даётся ему очевидно сложнее с детьми, потому что он стремится подать им хороший пример, но порой на Бена находит. И каждый раз, когда это случается, мне хочется его трахнуть.
Впрочем, сидеть на узле, когда в соседней комнате у тебя плачет младенец, не очень-то весело. В первый раз, когда такое произошло, я, в истерике оттого, что не могу помочь Лее, позвонила Роуз, и та прибежала со своим тоддлером Кесом. Пока Роуз убаюкивала нашу дочь, он неотрывно смотрел на нас с Беном. Сейчас ему десять, он перерос воспоминания об этом. Наверное.
Я согласую с Роуз время, когда наши дети смогут поиграть вместе, и говорю Джерри, не удосужившись поднять на него взгляд:
— Скоро приедет моя пара.