Вполне логично, что я Альфа. Я всегда яростно защищала Роуз, особенно после того, как стало понятно, что она Омега, а находясь рядом с Альфа-самцами, я становилась раздражительной и взвинченной. Но для женщины всё это «неестественно», и большинство Альфа-самцов не выносят своих коллег-женщин. Они считают «нормальными» только женщин-Омег, все остальные для них — это патология, включая женщин-Бет.
Я должна быть готова к негативу. Хотя меня это никогда не беспокоило.
Дома я никого не застаю. Сбросив обувь, я начинаю гуглить то и это, пока готовлю себе жареный сыр с томатным соусом. Пейдж вернётся не раньше пяти, а куда подевались Роуз с Джессикой, я понятия не имею. Я хочу дождаться их, чтобы поделиться новостями, и хоть это и неуместно, но у них будет куча вопросов. Сперва мне необходимо подготовиться.
— Ты будешь делать всё, что я скажу, — передразниваю я его писклявым голоском. Бухнув в кастрюлю суп, я закатываю глаза. — Вот уж хрен тебе.
Я бы не стала так себя вести, будучи Омегой. Они не все поголовно тихие, покорные и кроткие, но общество не позволяет им быть другими. Хуже всего, когда они под каблуком у Альфы. Кошмар, от которого я проснулась с синяками на руках, был не так уж далёк от реальности. Насилие между Фамильярами в традиционных парах Альфа-Омега считается нормой.
Поиск в Гугле подтверждает известную мне информацию. Наши с Беном узы считаются противоестественными и довольно широко порицаются. Об Альфа-самцах есть достаточно статей, в которых говорится об их истерии, вызываемой разлукой, и о совершающихся на этом фоне убийствах и насилии до тех пор, пока их Фамильяр не будет найден. Если Фамильяр мёртв или отсутствует более чем неделю, Альфа-самец дичает и должен быть усыплён.
От этой мысли всё внутри скручивается, пока я потягиваю суп. Усыплён. Чтобы тебя грохнули из-за неконтролируемых уз с человеком, который тебе, может, даже не нравится. Почему никто до сих пор не нашёл лекарства от этой истерии? Это не может быть так уж невозможно. Хакс упоминал, что большинство пар не доживают до первого года совместного проживания… Возможно, правительство считает, что мы поубиваем друг друга и проблема решится сама собой.
— РЕЙ! Открой ебучую дверь!
Я подпрыгиваю от неожиданности, чуть не сваливаясь со стула. От присутствия Бена метку единения начинает покалывать, она толкает меня к нему, колотящему в дверь подобно сумасшедшему. Я хмуро игнорирую грохот трясущейся двери, но меня это скорее раздражает, чем пугает.
— Если ты её сломаешь, будешь платить! — кричу я, листая очередную брошюру.
— Я чувствую, как ты меняешься с приближением течки, — огрызается Бен, — и потом, кто-нибудь может прийти и проверить, что мы вместе. Я в тюрьму не вернусь из-за твоих…
— Ладно, тогда спи за дверью. Без надобности тебя сюда пускать. Мы можем находиться друг от друга на расстоянии шести метров. — Я запихиваю в рот остатки жареного сыра и облизываю пальцы. — Прими свою таблетку и проваливай. И перестань испытывать мои гормоны, придурок.
Бен с рыком пинает дверь.
— Я на языке чувствую твой запах, так же, как и ты чувствуешь мой. А теперь впусти меня, сука, чтобы я мог о тебе позаботиться.
— И вот этим ртом ты целуешь свою мамочку?
— Я не выношу свою мать. — Ручка двери дёргается.
У меня округляются глаза, когда я лениво читаю, подперев ладонью подбородок.
— Офигеть, серьёзно? Никогда бы не подумала.
Бен замолкает. Я снова бросаю взгляд на дверь и вскакиваю со стула. Посудомойка не разгружена, поэтому я открываю её и начинаю убирать чистую посуду по местам. Где-то в комнате по телику идёт какой-то ситком, но я включаю стоящее на столешнице радио, чтобы было не так скучно. Разум гудит от желания пойти к Бену, но мне не составляет труда не обращать на это внимания. Мне просто чем-то нужно себя занять, и…
Вдруг входная дверь с грохотом распахивается, ударяясь о стену, и Бен бросается ко мне. Я не боюсь его, я просто зла как чёрт. Ощетинившись, я швыряю ему в голову тарелку, от которой он ухитряется увернуться, обходя кухонный остров с убийственным выражением лица. Теперь я хватаю вилку и стою с другой стороны острова, размахивая ею как саблей. Бен вцепляется в стол и рычит.
— Убирайся! — требую я, выставляя перед собой вилку.
— Думаешь, мне охота возиться с Альфа-самкой?! — Со свирепым взглядом он огибает кухонный остров. — Позорище. Остальных Альф ждут дома их босоногие Омеги, которые готовят ужин и умоляют засадить им узел. А ты бесплодная и абсолютно неженственная, и я не нужен тебе, как это должно быть!
Гнев улетучивается в мгновение ока, а тоненький голосок нещадно завывает у меня в голове. нет… нет… альфа нас не хочет… альфа нас не хочет… альфа нас не хочет!! Он дрожит от боли и плача. неудачница, неудачница!! я… должна сделать гнездо. ?!?пожалуйста, альфа?!?
На глаза наворачиваются слёзы, и я отшатываюсь назад. У меня начинает дрожать нижняя губа, когда новая мощная волна эмоций захлёстывает с головой, унося с собой всю ярость. Бесплодная, неженственная… неправильная. Меня никогда так не отвергали, потому что я не была по-настоящему близка с мужчиной, а теперь я начинаю понимать, что я урод. Что, если у меня никогда не будет детей? Я действительно такая неженственная? Кто доверится адвокату Альфа-самке?
Бен почёсывает голову, глядя на меня, и начинает пыхтеть.
— Извини. Это было грубо с моей стороны. — Он шевелит губами, как будто что-то жуёт, и тяжело вздыхает. — Слушай, я старше тебя, и у меня уже есть определённые ожидания от женщин, так что… не принимай близко к сердцу. Всё это странно для нас обоих, и… — он замолкает и, приоткрыв губы, снова начинает пыхтеть.
Я наблюдаю, как Бен отходит от кухонного острова и бредёт по коридору. Тоненький голосок вопит идти за ним, отчаянно желая вернуть его благосклонность, но я сопротивляюсь этому. Шаркая ногами, я иду по коридору и вижу, как он слегка толкает локтем дверь моей спальни и заглядывает внутрь, делая ещё несколько глубоких вдохов.
ах… Бен. альфа-самец. он поможет обустроить гнездо. иди иди иди иди иди иди иди!!
Блять, нет. Я не буду делать гнездо! Продолжая смотреть на Бена, я скрещиваю на груди руки, когда он входит в мою спальню и хмуро оглядывается по сторонам. От этого у меня в голове странно покалывает, и я задумываюсь, что ничего страшного не произойдёт, если я попробую свить гнёздышко. Верно же?
Я подхожу ближе. Бен бредёт к моей кровати и, не говоря ни слова, стаскивает простыни и одеяло, отчего я начинаю раздражённо шипеть. Мне не нравится, что он трогает мои вещи и перекладывает их — совсем не нравится.
— Перестань! — рявкаю я, топая в комнату.
— Здесь недостаточно безопасно. — Бен сворачивает одеяло и простыни в клубок, открывает гардеробную и заглядывает внутрь. — … Думаю, это подойдёт.
Он берёт меня за руку и выбрасывает оттуда всю обувь и коробки. Я возражаю, бормоча себе под нос, когда Бен входит внутрь, садится на корточки и начинает разворачивать внизу одеяла. На попытки помочь ему он лишь отпихивает меня и собирает все подушки, мягкие игрушки и вообще все мягкие предметы, которые у меня только есть. Я чувствую парадоксальную смесь удовольствия и раздражения. Мне нравится это гнездо, но я, кажется, хотела бы сделать его сама.
Бен опускается рядом со мной на колени и начинает раскладывать всё так, как ему нравится. Сперва он просто что-то мурлыкает, а потом я слышу, как мурлыканье плавно превращается в урчание, которое отдаётся в его горле. Я хочу разозлиться, правда хочу, но вместо этого чувствую удовольствие. Я заглядываю в его полуприкрытые тёмные глаза, а потом смотрю на его огромные руки. Мой пульс учащается. Бен меня защитит. Я смогу отдохнуть… Может, мне не стоит так себя контролировать…