– То есть, это – что-то вроде исторической подделки?
– Да, – сказала Эмма, – Знаешь, на шоколаде тоже иногда пишут «1895», хотя все прекрасно понимают, что это просто такой фирменный знак…
Ужин был закончен. В бутылке оставалось ещё немного вина, но мы решили допить его чуть попозже.
– Я пойду купаться, – сказала Эмма.
– Можно с тобой? – вкрадчиво поинтересовался я, тоже поднимаясь из-за стола.
– Я подумаю…
Эмма взяла шампунь из нашей дорожной сумки и направилась в ванную. Старушка оказалась права – у них в отеле, действительно была горячая вода. Странно, правда, что она вообще об этом специально упомянула, но, видимо, воду здесь хозяева подогревали, либо когда у них были постояльцы, либо когда им самим было нужно…
Вода стремительным широким потоком вырывалась из слегка приплюснутого крана наполняя массивную пузатую ванну. Эмма плеснула немного шампуня в струю, чтобы создать пену. Потом, когда белая ароматная пена поднялась над округлыми краями ванны, она скинула с себя одежду и, подобно античной богине – с достоинством и осознанием собственной красоты, медленно погрузилась в невесомое белое облако…
Я вышел в комнату и, погасив свечку, всё ещё горевшую на столе, наполнил стакан оставшимся вином – там как раз хватило на один стакан. Вернувшись в ванную, я протянул вино Эмме и снова попросил разрешения присоединиться к ней. Эмма изобразила на лице некоторое раздумье, а потом, слегка пригубив вино и видимо удовлетворившись качеством моего подношения, великодушно кивнула приглашая войти в белое облако пены…
Из ванны я вышел первым. Ожидая Эмму, я расстелил постель и стал разглядывать небольшую картину, которая висела над кроватью. На картине была изображена сценка из римской жизни. У основания величественного здания с колоннами прогуливалось несколько человек в античных одеждах. Молодая симпатичная женщина с красивой диадемой на голове шла в компании пожилого солидного римлянина. С мечтательным взглядом и едва уловимой улыбкой она оглянулась на молодого человека стоящего у колонны. Её спутник, наверное, знатный патриций или сенатор, не замечая этого продолжал свою прогулку. Юноша у колонны был изображён со спины, но было видно, что он смотрит на обернувшуюся к нему женщину и, казалось, вот-вот отойдёт от колонны и последует за ней. Несколько девушек неподалёку увлечённо о чём-то перешёптывались и с любопытством наблюдали за ними. Женщина с диадемой вела за руку маленькую девочку, которая шла задрав голову вверх, самозабвенно глядя туда, куда устремлялись величественные мраморные колонны…
Картина была нарисована очень тщательно, и вглядываясь в неё я даже забыл, какой маленькой она была – мне показалось, что я был свидетелем той уличной сценки и, сделав всего один шаг, мог бы оказаться там…
Я услышал, как Эмма выбралась из ванны, и погасил в комнате свет, повернув старинный чёрный выключатель на стене возле двери. Эмма появилась в полосе света падающего из ванной комнаты. Большое нежно-абрикосовое полотенце было обёрнуто вокруг её стройного тела. Я почему-то сразу подумал про Древний Рим – возможно, всё ещё под впечатлением от картины над кроватью.
– Чего пожелает дочь патриция? – вежливо спросил я.
Эмма на секунду удивилась, а потом вздохнула и сказала:
– Поставь будильник на полвосьмого.
– Слушаюсь, моя госпожа, – ответил я и начал рыться в карманах моей куртки висевшей у двери в поисках мобильного телефона…
– Странно, – я разглядывал телефон и был несколько озадачен, – Здесь нет мобильного покрытия. Совсем никакой сети…
– Вот куда в отпуск надо приезжать, – улыбнулась Эмма, – Полный покой: ни телефона, ни телевизора…
Я поставил будильник в мобильном телефоне на 7:30 и направился к постели. Эмма уже успела сесть посреди кровати, соблазнительно склонив набок сдвинутые вместе обнажённые ноги…
– Погаси свет в ванной и иди сюда, – несколько смутившись сказала она и потянула рукой за кончик полотенца скрывающего её тело…
…Засыпая я наслаждался каждым мгновением – мягкой обволакивающей постелью; толстым воздушным и практически невесомым одеялом; свежим постельным бельём пахнущим почему-то земляникой; и всеобъемлющей темнотой, наполненной тишиной и спокойствием… И Эмма сладко посапывала рядом…
Проснулись мы по будильнику в половине восьмого. За окном было ещё темно. Шёл неторопливый осенний дождь – по оконному стеклу печально стекали струйки воды. Эмма отправила меня в душ первым, чтобы самой ещё немножко понежиться в постели. Ровно в восемь мы вышли из комнаты и спустились по лестнице на первый этаж.