Линдеманн подошёл совсем близко, и Флаке распахнул перед ним дверь гримерки:
—Только после Вас, — сказал Кристиан с улыбкой, и Тилль вошел в двери, даже не взглянув в сторону Рамили.
Флаке повернулся к Рами, делая приглашающий жест рукой и ей ничего не оставалось, как зайти следом за вокалистом. Линдеманн прошествовал к столу, взял бутылку с водой, открутил крышку и стал жадно пить. Рами смотрела на него не в силах отвести взор. Он был такой же, как в ее фантазиях: высокий, широкоплечий, пугающий и невероятно сексуальный.
Допив бутылку до конца Тилль, смял её и метким жестом швырнул в мусорную корзину, а потом повернулся к Рамиле, и чуть наклонив голову, стал с интересом ее разглядывать. Его лицо ничего не выражало, только в глазах казалось, плясали веселые огоньки. Рами тут же потупила взор, понимая, что пунцовое лицо и восхищённый взгляд выдает ее чувства к нему с потрохами. Но, кажется, Тиллю такое было не впервой и ему было глубоко наплевать на ее реакции.
—Ты та самая русская, что готовит нам еду? — спросил он, наконец.
Рамиля подняла глаза и молча кивнула. Он мгновение смотрел на нее, а потом широко улыбнулся и громко сказал по-русски:
—Спасибо большое, все очень вкусно.
Рами растерялась и тоже улыбнулась в ответ. Тилль похлопал ее по плечу, а потом отвернулся и пошел к дивану, кажется, потеряв к ней всяческий интерес. Вальяжно усевшись и вытянув вперед длинные ноги в тяжелых ботинках, он спросил, обращаясь к Флаке.
—Говорят на входе какие-то проблемы. Мне сейчас звонила моя гостья и сказала, что не может пройти внутрь. Все обнесено забором и никого не пускают.
—Я не могу ничего сказать, я ведь через другой вход проходил, — Флаке пожал плечами. — Вот Рамиля должна знать точно.
Рами вздрогнула, услышав свое имя, и испугано уставилась на Тилля. Он равнодушно взглянул на нее и спросил:
—И что там за проблемы?
—Там и правда забор и охрана, но я прошла довольно быстро, — ответила она и тут же поспешно добавила. — Но я ведь входила больше часа назад, что там сейчас уже не знаю.
—Ясно, — Тилль чуть скривился в недовольной гримасе и отвел от нее взгляд. — Надо звонить и просить кого-то ее встретить, а то неудобно будет, если она не успеет до начала.
Рамиля ощутила себя неуютно, наверное, им нужно переодеться и готовиться к концерту, а она тут стоит как истукан и смущает их своим присутствием. Рами взглянула на Флаке и тихо спросила:
—Может, я пойду в зал, чтобы вам не мешать?
Кристиан безучастно посмотрел на нее и молча кивнул в ответ. Похоже он был погружен в свои мысли и ему было совсем не до нее. Рами направилась к дверям и уже почти ушла, когда Тилль внезапно произнес ее имя с раскатистым «р».
—Рамиля!
Она буквально подпрыгнула на месте, резко повернулась и растерянно уставилась ему прямо в глаза.
—У тебя необычное для русской имя, — он улыбался, и Рами не могла понять, что значит этот озорной взгляд.
—У меня мать татарка, — смущенно ответила она.
—Приходи после концерта на вечеринку, расскажешь о себе подробнее, — он пристально смотрел в глаза, и от его взгляда все внутри похолодело.
Тилль пугал ее до невозможности, в нем ощущалась огромная сила, которая в любой момент может вырваться наружу. Но, несмотря на страх, ее тянуло к нему. Еще полчаса назад Рамиля была уверена, что ни за что не пойдет на вечеринку, но сейчас не смогла сказать нет, и ответила:
—Хорошо, я приду. Обязательно.
—Вот и замечательно, — он отвел взгляд и стал набирать что-то на телефоне, а Рами смогла, наконец, выскользнуть из гримерки и быстрым шагом направиться в сторону сцены.
До концерта оставались чуть больше трех часов, и она очень надеялась, что успеет занять место рядом со сценой до того, как в зал хлынут фанаты.
Комментарий к Глава третья.
Отбечено — milladay
========== Глава четвертая. ==========
***
«Расскажешь о себе», так он сказал. Но что, черт побери, она может рассказать? Рамиля стояла вплотную к металлическому забору, ограждающему пространство перед сценой, где сейчас суетились техники, заканчивая последние настройки оборудования перед началом шоу. Сзади напирала толпа, и она понимала, когда группа начнет выступление, еще десять раз пожалеет, что встала в первый ряд. Рами успела попасть в фанзону за десять минут до того, как распорядители впустили первых людей по билетам. Разумеется, она не смогла противостоять искушению занять лучшее место по центру, хотя и понимала, как тут будет жарко.
На разогреве выступала женская кавер-группа. Названия она не знала, как и не могла видеть их. Девушек, вместе с фортепьяно разместили на непонятном возвышении, установленном посреди танцпартера, и они оказались у нее за спиной. Пели, в общем-то, неплохо. Хорошо знакомые песни группы в женском исполнении под фортепьяно. Все прибывающая толпа периодически подхватывала знакомые слова, и пение становилось уже хоровым. Рами тоже могла бы подпеть. Она знала наизусть все тексты, включая даже малоизвестные, вроде кавера Штиля, который много лет назад исполнили на русском Рихард и Тилль, но ей было не до этого. Она никак не могла забыть слова Линдеманна и проклинала себя за обещание, данное ему. Надо же было быть такой дурой, и сказать, что придет обязательно? Ведь он наверняка пригласил ее просто из вежливости. Тиллю не было никакого дела до незаметной иммигрантки, которая готовит им обеды. «Отличные обеды, прошу заметить», произнес внутренний голос, и Рами подавила улыбку.
Ее внутренний голос был похож на голос матери и всегда поддерживал ее. Она часто беседовала с ним, когда безумие подступало и хотелось вскрыть себе вены, и каждый раз этот голос убеждал не совершать глупостей. Почти каждый, однажды, он все же умолк. Рами провела ладонью по глубокому шраму на правой руке и крепко сжала зубы. Ведь ей тогда почти удалось, еще бы десять минут и она сейчас бы слушала ангельское пение херувимов на облаках, а не кавер на песню Seemann под фортепьяно.
Толпа за спиной качнулась, стоявшая сразу за ней девушка не удержалась и завалилась прямо на Рами, и на мгновение у нее перехватило дыхание. Вот так же бывало, Мансур придавливал ее всем весом, чтобы не дергалась.
—Простите, — девушка обрела равновесие, и сейчас смотрела на Рамилю с извиняющейся улыбкой. — Я не специально, там сзади толкают.
—Ничего, — буркнула Рами и, прикрыв веки, сделала несколько глубоких вздохов через нос.
Мансура больше нет, он в прошлом, и ей не следует о нем беспокоиться. Сейчас стоит подумать о том, что она будет говорить Тиллю, если он все же попросит рассказать о прошлом.
Перед мысленным взором Рамили вдруг всплыла картина из детства. Кажется, это было летом. Рами хорошо помнила яркие лучи полуденного солнца на рыжем паркете и ощущение знойного воздуха на коже лица. Ветер раскачивает светлые занавески на окне, а из двухкассетного магнитофона, стоящего на подоконнике доносятся звуки тяжёлого рока. Мама все время слушала любимые кассеты, когда готовила обед и часто так увлекалась, что забыв про готовку, пускалась в пляс. Такое яркое воспоминание, словно запечатленное на пленке: мама, стоя к ней спиной, трясет длинными каштановыми волосами в такт музыке, а на плите аппетитно шкворчат свиные отбивные, наполняя кухню пленительным ароматом. Рами даже песню вспомнила. В тот год мама особенно увлекалась творчеством Оззи Осборна. В девяносто пятом вышел его альбом Ozzmosis и одну песню мама слушала на повторе бесконечное количество раз, подпевая высоким красивым голосом:
On his way to dinner
When it took him by surprise
And with one pull of the trigger
He would vanish overnight
Dancing by the roadside,
Holding on for dear life
Then a gun from out of nowhere