—Ну, почему же, — он тут же повернулся к ней. — Я понимаю, о чем ты. Я тоже был молодой, и у меня были свои кумиры.
Рами кивнула и снова отвернулась, сняла с крючка на стене терку и принялась натирать морковь. Лук и сельдерей на сковородке аппетитно шкворчали и уже начали зажариваться.
—Я хотела походить на нее, хотя, разумеется, это было невозможно. Но, все же, я пыталась. Пошла в салон красоты, осветлила волосы, сделала прическу как у нее, стала одеваться так же, носить каблуки. Конечно, глупо надеяться, что сможешь быть похожа на стройную светловолосую подругу, с европейской внешностью и ростом метр семьдесят, когда ты невысокая, татарка с карими глазами. Но я очень старалась и добилась максимального сходства. — Рами умолкла на мгновение и улыбнулась собственным воспоминаниям. — Нас иногда называли сестрами, и я считала, что нет комплимента круче. Всю зиму мы провели вместе: ходили в кино, на вечеринки к общим друзьям, а весной у Сони появился парень. И мы стали меньше общаться. Я сердилась на подругу, но ничего не могла поделать и часто проводила вечера дома.
Рамиля скинула натертую морковь на сковороду, помешала все лопаткой и умолкла. Круспе тоже молчал. Пока история была вполне заурядной. Она повернулась и взглянула на Рихарда. Его лицо было абсолютно спокойным и на нем можно было уловить выражение легкой скуки. Наверняка, он решил, что сейчас Рами расскажет ему о том, как влюбилась в парня лучшей подруги и из-за несчастной любви хотела умереть. Интересно, что он скажет, когда узнает всю правду. Ей было страшно, но выбора не было. Рамиля отвернулась от Рихарда, бросила разделочную доску в мойку, взяла другую, для мяса положила на нее первого из четырех цыплят, и, воткнув нож в податливое мясо, снова заговорила:
—Это случилось в начале мая, как раз после второго экзамена. Сдавали французский язык. Зачет. Профессор — старый сукин сын, люто ненавидящий всех девушек на курсе, на экзаменах всегда устраивал нам ад. Я не рассчитывала сдать с первого раза, но, к моему удивлению, он принял работу и даже не придирался к оформлению. Следом за мной сдавала Соня, и ей тоже повезло. Мы выскочили из института на улицу, залитую ярким солнцем и начали прыгать да визжать от восторга. И тут она резко остановилась, посмотрела куда-то в сторону дороги и побледнела. Я спросила, что случилось, и Соня рассказала, что недавно ходила со своим бойфрендом в одну компанию, и там ее познакомили с парнем с Кавказа. Тот вел себя очень нагло, делал неоднозначные комплименты, несмотря на то, что Соня была не одна. А перед тем как уйти, он подошел и шепотом сказал, что непременно украдет ее и увезет в свою деревню.
—Прости, что перебиваю, — встрял Рихард, — но что значит украдет? Почему она не заявила на него в полицию?
—Сейчас объясню, — Рами вымыла руки, достала большой лист из духовки и выложила на него разделанного цыпленка, повернулась к Рихарду и спросила, — что ты знаешь о Кавказе?
—В общем-то, ничего, — Рихард развел ладони в стороны. — Это горы, довольно высокие. Но я там никогда не бывал.
—Кавказ не только горы, это еще и люди, со своими устоями, оставшимися с древних времен. Умыкание невесты это древняя традиция, которая не потеряла свою актуальность у некоторых кавказских народов. — Рамиля встала к нему спиной и принялась за разделку второй курицы. — Что касается законов, то местная полиция обычно закрывает глаза на это, и похищение невесты на Кавказе не считается преступлением. К тому же, кому девушка станет жаловаться, если ее после такого запирают в доме и не позволяют общаться ни с кем, кроме мужа и его родных.
Рами умолкла, чтобы перевести дыхание и Рихард тут же спросил:
—Ты хочешь сказать, что полиция знает об этой ситуации и ничего не делает?
—Именно это я и хочу сказать, — Рами кивнула и выложила второго цыпленка на лист. — Но давай не отвлекаться, закончим с этим как можно быстрее.
Она помыла руки, посыпала цыпленка специями, включила духовку, убрала туда первую порцию и вернулась к супу. Бульон уже закипел, и нужно было закинуть в него пассерованные овощи. Используя лопатку Рами, справилась с этой задачей, бросила сковороду в мойку, тяжело вздохнула и повернулась к Круспе.
—Соня боялась этого парня, но я успокоила ее, сказала, что такого не может случиться в Адлере. Никто не посмеет похищать людей здесь, в крупном городе, где за похищение можно получить реальный срок и кажется, это подействовало. По крайней мере, больше Соня не волновалась, — Рамиля горько усмехнулась. — Погода была чудесная, и мы решили прогуляться по набережной, а после отметить успешную сдачу в нашем любимом кафе. Мне показалось, будто за нами едет черная «БМВ», но вскоре я потеряла ее из виду и решила, что напрасно беспокоюсь из-за пустяков.
Теперь на лице Рихарда не осталось скуки, напротив, он ловил каждое ее слово и внимательно смотрел прямо в глаза. Кажется, он начал догадываться к чему все идет.
—Мы погуляли, а потом сели на открытой веранде на втором этаже в нашем кафе и заказали пару коктейлей. Стемнело. Ночи у нас на юге темные, не то, что тут. Соня предложила после кафе поехать в клуб, потанцевать, но я хотела домой, ведь на утро нужно было сдавать другой зачет, а я даже не начала готовиться, — она снова умолкла, стараясь хоть ненадолго оттянуть неприятный момент.
Рихард не торопил. Он закусил нижнюю губу, переплел пальцы на коленях и терпеливо ждал, когда Рами продолжит. Кухню наполняли ароматы жареного лука, и куриного бульона, затем Рами поняла, что ничего не ела с самого утра. Но при мыслях о еде начало подташнивать. Рамиля собралась с силами и продолжила:
—Я выпила два коктейля и спустилась на первый этаж в туалет. В том кафе туалеты находились на улице в отдельном здании. У нас в провинции такое бывает. В общем, до туалета я не дошла. Меня ударили чем-то по голове, я потеряла сознание, а когда пришла в себя, лежала в багажнике машины со связанными за спиной руками.
Она произнесла это на одном дыхании, а сейчас пришлось сделать несколько глубоких вдохов. Рихард крепко стиснул зубы и молчал. По его лицу сложно было понять, что он чувствует, но Рами полагала, сейчас он сильно пожалел, что заставил ее рассказать все это. Она могла бы не пугать его, не вдаваться в подробности и обойтись общими фразами о следующих десяти годах своей жизни, но почувствовала, как в груди закипает гнев. Он вынудил ее рассказать, используя грязный шантаж, так пускай теперь расхлебывает. Она сжала кулаки и выпалила:
—Меня привезли в большой дом в горах и стали готовить к свадьбе. Они поняли, что ошиблись и украли не ту девушку, но уже не могли ничего сделать, потому отец Мансура решил, что я тоже подойду на роль жены. Я не хотела и первое время пыталась сбежать. Сначала меня не трогали, а только запирали в сыром чулане на ночь, а потом, когда провели церемонию, Мансур лично стал учить меня покорности, — Рами ощутила, как глаза наполняются слезами, но уже не могла остановиться. — Он приковывал меня наручниками к батареям, насиловал, а после избивал розгами. Бил, пока я не теряла сознание. После несколько дней не трогал, а потом все повторялось с самого начала. Они забрали у меня все, чем я могла бы причинить себе вред. В моей комнате не было ни веревок, ни острых предметов, ни крюков, к которым я могла бы привязать простынь, чтобы повеситься. Первый год мне вообще не позволяли выходить из комнаты, а потом со мной ходила его тетушка. Старая сука. Я думала, что никто не знает, что он со мной творит и рассказала ей, просила помощи, а уже ночью пожалела об этом. Лишь через два года с момента похищения мне удалось заполучить нож. Старший брат Мансура женился, устроили застолье, и все напились, а я смогла незаметно взять столовый нож. Он ведь совсем тупой, с зазубринами и безопасным закругленным кончиком. Спрятала его в подоле юбки, а потом засунула под матрас в своей комнате. Я долго не решалась убить себя. Моя жизнь была адом, но, черт побери, мне было всего двадцать один, и я не хотела умирать, понимаешь?! Я не хотела себя убивать!