Рыжая туча расползалась во все стороны, как рой саранчи, и плевалась огнем. Дым вдруг обрушился вниз и расплющился. Растянулся на все небо. Точно малые пташки, падали с неба черные хлопья сажи; высоко, рассыпая искры, взметнулся огненный столб. Пожар на плечах дыма взбирался все выше.
— Из такой печи трудно выбраться. Гарью пахнет. Перины горят. Мне это знакомо по Кишиневу…
— Я не чувствую.
— От такой печи надо бежать без оглядки.
— Куда?
— Как можно дальше. Как от диких зверей.
— Они тоже люди.
— В том-то и наша беда! Хуже нету — врагов считать людьми!
— Преувеличиваете.
— Кто на тебя идет с ножом, тот не человек.
— Не говорите так!
— Только так можно защититься…
— Как?
— Убить еврея для них все равно что прихлопнуть муху.
— Не верю. Я уже давно живу на свете.
— В Кишиневе убивали невинных детей. Я вас спрашиваю: за что? Я сильный, здоровье у меня, тьфу-тьфу, хоть куда. Могу справиться с одним, с двумя. Но не с сотней. Одного я могу убить, но не сотню.
— Еврей не убивает.
— А если вынужден? Когда защищается?
— Всякий, кто убивает, может сказать: я защищаюсь.
— Они ко мне приходят — не я к ним.
— Не убий, с этим все ясно. Остальное еще надо проверить.
— Что значит: надо проверить? Еврей! Ты понимаешь, что говоришь? Они нас убивают, они жгут наши дома, насилуют наших женщин, а тут приходит еврей и говорит, что это еще надо проверить!
— Я о другом говорю. Похоже, мы не столкуемся.
— Знаю… знаю… Не дурак. Знаю, о чем вы думаете. Погладить леопарда, так он успокоится. Еврей не должен так думать. Это не еврейские мысли.
— Пойду посмотрю…
Старый Таг сделал несколько шагов и остановился:
— Что вы сказали? Я не понял. Не еврейские мысли? Что это значит?
— Мир с самого сотворения поделен на евреев и гоев.
— Возможно… Но сегодня это уже не имеет значения.
В городе зазвонили колокола. В костеле и гораздо ближе, в церкви. Каждый на свой лад. Тот, что в костеле, — глухо, а церковный звонко.
Соловейчик и старый Таг прислушались.
— Не люблю, настырные очень. — Старый Таг заткнул уши.
В деревне проснулись собаки.
— Похороны, пожар или моровая, — сказал старый Таг.
Собаки лаяли. Начал, как всегда, цепной, а потом забрехали остальные шавки.
— Надо будет сделать крюк, — старый Таг говорил будто сам с собой, — чтоб не проходить мимо костела. Так меня учил отец, да будет благословенна его память.
— О чем это вы?
Старый Таг промолчал.
Соловейчик пошел вместе с ним к дому.
— Говорят, ваша сестра бросила мужа и детей и выкрестилась. Это правда?
Старый Таг ничего не ответил.
— Я в это не верю. — Соловейчик тронул за плечо старого Тага.
— Да, правда.
Из темных сеней вышла жена переплетчика Крамера с дочкой. Руки, как слепец, вытянула перед собой.
— Где мой муж?
— Мама! Мамочка! — плакала Роза.
— Где мой муж?
— Уехал в город, — сказал старый Таг.
Жена переплетчика Крамера закрыла лицо ладонями.
— Где мой муж? — Голова у нее тряслась.
— Мама! Мамочка!
— Где Бум? Где мой сын? Где мой мальчик?
И вдруг кинулась к шляху.
— Мамочка! Мамочка! — кричала ей вслед дочка.
Крамерша бежала в сторону города.
Сверху спустилась невестка старого Тага:
— Пожар? Где горит?
Из-за нее высунулась Лёлька:
— Дедуля! Где пожар?
— Что нам делать? — спросила невестка старого Тага.
— Идите обратно и ложитесь спать, — ответил старый Таг.
Из сеней выбежала Ленка.
— Папуля! — кричала она.
— Что такое? — испугался Соловейчик.
— Пожар? Я вышла, потому что увидела тебя в окно. Я видела, как начало гореть.
— Что делает мама?
— Спит. В кухне ужасно воняет, и я стояла у окна.
— Вместо того чтобы спать.
— Ты же знаешь, я нервная, я не могу заснуть.
Из города неслись отголоски стрельбы. Церковный колокол, тот, что ближе, умолк. Костельный гудел. Отозвался еще один колокол, далекий, тоненько и торопливо.
Из темных сеней вышла Соловейчиха с ребенком на руках. В одной сорочке, большая и белая, сверкала шеей и плечами.
— Набрось на себя что-нибудь, — раздраженно крикнул Соловейчик.
Соловейчиха зевнула.
— Оставила Рухтю и Меню?
Соловейчиха провела ладонью по лицу:
— Ничего им не сделается. Они спят.
— Оставляешь детей одних?
— Ничего им не сделается.
— Горит!
— Горит? Ну так погасят.
В сенях старый Таг наткнулся на Бланку и фотографа Вильфа. Оба вышли из комнатушки сапожника Гершона.